Кто-то нежно кладет тебе руки на плечи
И подносит огонь к побелевшим губам
Nautilus Pompilius

Сестра печали, сядем у стены,
Послушаем, как рушатся законы
И пишутся мышиные псалмы
За шлакоблоком, гипсом и картоном,
Как позолота мышкиных крестов
Блаженствует меж листьев майорана
И шепчут языки: готов, готов,
И Бог увещевает: рано, рано...
На мировой постели город-бред,
Мятущийся в поту, как хворый мальчик,
Едва родился - сразу был отпет.
Зачем тянуть, когда нельзя иначе.
Но мать страна несет из проходной
Корыто льда, щербатое у края.
Пригульному иного не дано:
В огне рожден, во аде пребывает.
Страна печали, сядем у окна,
Посмотрим: ход событий предугадан.
Младенцу клеть становится тесна,
И колыбель кирпичной анфилады,
Покачиваясь, сплевывает боль -
Так мальчик распрощается с пустышкой
И побежит, зарвавшийся король,
И обожжется лбом о крестик мышкин,
Что, видимо, больней его огня.
Блаженные сойдутся на Совете,
И обретет мирская простыня
Дыру, затем - заплатку. Бег столетий
Перемешает мышку, гору, дом,
Печальный шелест листьев майорана.

Закоченеет родина, как мама,
Нелепо отравившаяся льдом.