Подходил к финалу год — закольцован в циферблаты. Доставали харч по-блату. Пеньюары — не халаты — заполняли "обиход", изумляя свата, брата и любого, кто зайдёт.
Коммуналки — атавизм — клокотали и кипели: батьки — пили, мамки — пели, дети Кара-Кумы ели, радуясь, что дождались Новогодней канители. Разгуляемся — держись!
Суетилась детвора, выясняя, где подарки. Их хранили у татарки — в кладовой, где банки, тарки. А татарка — Дильбара — заприметив нас, как гаркнет: "Кыш от двери, дьявола!"
И поджопник полотенцем нам вдогон. "На шаг ноги!" Мы — на кухню. Там, строги, мамы лепят пироги, Хасбулата тянут с ленцей — про подарки-дороги и жену — с кинжалом в сердце.
Славно! И душа поёт песню про советский адрес! А вдали Буэнос-Айрес видит в снах балет наш, август.
Мы не знали — всё пройдёт!
А пока... В обновке! Нравлюсь! Девяносто первый год.
Девяносто первый год! Новой Беловежской пущей окрылён отец: "Всё лучше, чем пугающий день путча и чудной переворот!" И на стол — кулёк: в нём сущик, жуть солёный! Но, сойдёт.
Небогатые дары. Но и все мы небогаты. Что с того?! Крестят шпагаты Бандероли! В них помяты- е конфеты. "Марк, смотри! Здесь ещё письмо Юмант(е)ы! Вай! И Джюгас! Из Литвы!"
*** Нет Союза. Коммуналки расселёны. Новый век. И забыто слово "тарка".
Понравилось!
ПС: и да — все мы оттуда!
Кот-Неучёный (12/12/23 19:43) •
Понравилось. И Кара-кумы вспомнил