Шёл дождь.
Такой, что свет от фар не мог его пробить.
Потело грязное стекло в прокуренной кабине.
И выть, хотелось волком выть, мотаясь по чужбине.
Он не спеша притормозил, идя на поворот.
Стояла девушка вдали, меняя суть пейзажа.
Промокший плащ блестел звездой над чёрной полосой.
Рука. Застывшая рука. Так нереально даже.
Ему почудилось? Мираж... Но тень была живой.
Молчала ночь. И дождь затих. И спутница молчала.
Ни слова не было в душе, рулём скрипел мужик.
Её лицо казалось - сном.
И с самого начала - с косы закрученной текли
ручьи на половик...
Машина встала на путях. В шлагбаум били капли.
Он кашляну́л, переспросил - куда её везти.
И Приму-Дону уронил, наверное, раз пятый,
но поднимать уже не стал, а в изумлении стыл...
Она взглянула на него глазами - морем боли.
Небесный омут. На губах засахарился мёд.
Рукой дотронувшись волос - рассыпала раздолье
пшеничных, охровых полей... А руки были - лёд.
Он так хотел её согреть, запутавшись в наречьях.
Не удивившись - под плащом она была нага.
Дождь стёкла заново стегал, а он кусал ей плечи,
от удовольствия рыча и хлопал по ногам...
Перевернувшийся Камаз нашли на третьи сутки...
В лесном массиве странных мест гулял один грибник.
Когда грузили мужика - панамку снял старик
и промолчал, что год назад здесь сшибло проститутку.