НА ДНЕ

В бледном свете луны чуть заметно видны
очертания старых домов.
В гробовой тишине чуть заметно слышны
лишь обрывки бессмысленных слов.

Воздух сыростью взбух и царит мрачный дух
в этих странных и сонных местах.
Не кричит по утрам беспокойный петух –
только жуткий мистический страх

расстилается веером по-над землёй
и туман над рекою висит
мутно-белой промозглой гнилой кисеёй,
да сверкнёт в чёрном небе болид.

Я сидел одиноко над тихой водой
и смотрел, как средь гиблых болот,
угрожающих каждому лютой бедой,
тварей странных кружит хоровод.

Вдруг разверзлась вода, обнаружилось дно,
и увидел я там, в глубине,
древний город, погибший, наверно, давно –
он лежал на болотистом дне.

Стаи призрачных псов там по кладбищу шли
мимо брошенных старых могил,
и ворчали о чём-то своём кобели,
запах смерти был смраден и гнил.

Между склепов-гробниц круговерть началась:
вереница лиловых теней
в хороводе сумбурном змеёй завилась
средь замшелых надгробных камней.

Лихорадочный взгляд свой не мог отвернуть
от погибшего города я,
и язык мой не смог описать эту жуть…
Есть же где-то такие края!..

СТРАННЫЙ СОН

Мне снился сон: я степью шёл
в краю, где раньше не бывал.
Берёзки одинокой ствол
в долинке тихой увидал.

Тропинка к дереву вела.
И вдруг увидел я: по ней
проворным шагом дама шла
средь серых дремлющих камней.

Высокий стройный крепкий стан
был в арабеску облачён.
Стремительная, как джейран,
но шаг изяществом смягчён.

Не видел я её лица,
но остро жаждал увидать
произведение Творца,
но я не мог её догнать.

Хотел в глаза ей заглянуть,
почти бежал я вслед за ней.
Но вдруг прервала дама путь,
остановилась средь камней.

Пред женщиной была плита,
точнее, это камень был.
Лежал у чахлого куста.
Лишайник камень тот покрыл.

У камня я догнал её…
О, как я был нетерпелив…
В ветвях берёзы вороньё
кричало.
Крик их был гневлив

уж и не знаю, почему.
А я от радости дрожал,
ресниц увидев бахрому –
да, видно, я не зря бежал…

Увидел белое лицо,
на платье сказочный узор,
с брильянтом жёлтое кольцо…
Но глаз я не увидел взор.

Она легла на камень вдруг,
на эту плоскую плиту.
По камню чёрный полз паук,
наверно, к своему гнезду.

Я рядом с ней на камень лёг
и руки на груди сложил.
Пришла усталость от дорог…
Я словно изваянье был.

Но дама скоро поднялась
и побрела от камня прочь,
но обернулась вдруг, смеясь…
А мне не встать, а мне невмочь…

Она звала меня с собой:
встань и ко мне скорей приди!
Я будто был дурман-травой
отравлен.
Что же впереди?..

А ничего…
Мой странный сон
был о кладбищенской плите...
Проснулся, вышел на балкон,
курил в беззвёздной темноте.

Она ушла, махнув рукой,
и важно: улыбнулась мне!
Я лёг в постель, и вновь покой
расплылся в вязкой тишине…

ТАЙНЫЙ ГОРОД

Тот лес далёкий страшен и дремуч.
Он тёмен, островерх и необъятен.
Он первобытен, вечен и могуч.
Безрадостен, тревожен, непонятен.

Есть город тайный в дальнем том лесу.
Развалин много в нём и стен разбитых.
До вас, друзья, секрет я донесу:
там плесень ядовитая на плитах

огнём смертельным медленно чадит.
Там паутины нить химер связала.
Наносят привидения визит
и ходят-бродят в белых покрывалах.

Там мерзко-отвратительная гниль
течёт потоком мутным из пещеры
и заливает мусор и утиль,
преодолев препоны и барьеры.

Безумие, страдание и крик
молящихся всю ночь пред дверью храма.
И вереницы нищих и калик,
не имущих ни ужаса, ни срама.

Там запах мерзостный везде разлит,
и грязных кошек всюду видны орды.
И гарпия над городом парит
с отвратною остервенелой мордой.

При свете бледно-матовой луны
из зарослей игольчатой крапивы
на улицы выходят трясуны –
движения их странно-суетливы.

Затоплен город сточною водой.
Она давно цветёт болотным цветом.
И пахнет воздух смертною враждой,
идущей вечно вопреки запретам...

Сегодня мне приснился этот сон
про город, спрятанный от глаз живущих.
Я встал с кровати, вышел на балкон
и размышлял о временах грядущих.