«В замок гордого графа несчастье пришло,
черный ворон затронул, знать, крышу крылом:
в листопадную, темную, грозную ночь
разрешилась от бремени младшая дочь.
Женихи не ходили приглашать под венец,
граф в печали и думах — кто же внука отец?
А родившая гасла, как свеча на ветру,
и ушла к листопаду его дочь поутру.
Схоронили ее в золотистом саду.
А меня… А меня утопили в пруду.»
© Тай Вэрден

Не пугайся, малыш… Няня дремлет давно.
Из волокон-минут мрак-паук полотно
ткёт, вплетая в узор тень ушедшего дня.
Коль не спишь до сих пор — значит, слушай меня.
• • •
Был мальчишка нескладен, костляв, бледнолиц,
сторонился парней, опасался девиц.
Слабосилен и жалок — насмешников рой
молчаливо терпел деревенский изгой.

Но менялся в лесу: шёл, как старый знаток —
где и как обучился, не понял никто —
ведал свойства растений, повадки зверей,
зорче глаз становился, и чуял острей.
Собирал чародейные травы в пучок.
Воронёнок впивался когтями в плечо
и нахально, секретов чужих не храня,
перекаркивал сплетни прошедшего дня.

Как-то парень пропал, не вернулся назад.
Если понял бы кто — ворон мог рассказать
про развалины храма средь гиблых болот.
От него под водою тропинка ведёт —
прочитай лишь намёк указующих рун —
к средоточию угольно-масляных струй.
Шепчет в уши родник, он зовёт, он мани́т,
вяжут накрепко взор ведьмовски́е огни,
не уйти. Обещает и силу, и власть,
обольщает и лжёт тихий бархатный глас:
«Окунись же, испей антрацитовых вод,
разбуди позабывшее мир волшебство.»

Срок придёт — возвратится мальчишка в село
и с собой принесёт первородное зло:
солнце канет в прожорливый сумрак ночной,
плоть сминая, взметнётся над тощей спиной
пара кожистых крыльев. На белых клыках
отражением звёзд будут блики сверкать…
Страх и смерть станет сеять в округе, пока
соберут золотишко — нанять ведьмака.
• • •
Ох, заря занялась, в пруд обратно пора.
Не скучай, спи спокойно, малыш, до утра.