Каждый вечер она улыбается с хитрецой,
долго машет рукой, предлагает мне кофе лунный,
иногда с карамельками. Морщит смешно лицо,
протирая от пыли небо и звёздные дюны.

— Прогуляйся со мной! – говорит. – Ты грустней, чем день,
монотонный, дождливый, попавший случайно в лапы
одичавших, рассерженных туч. У меня сирень
на Луне, золотые озёра и баобабы.
Водопады из света (купайся, не жмурься, пей),
через край – чтобы сердце заёкало сладко-сладко,
потеплело (а то колючее, как репей,
да ершистое).

— Нет, не хочу! – отвечаю кратко. –
Это глупости. Слишком несносен твой лунный шар!
Невозможно холодный свет весь пропитан фальшью,
чужеродной, неоновой, с вкрадчивостью мыша.
Так рождаются войны, безумие, страх. А дальше? –
лицемерие: ныне Луна для поэта – друг,
вдохновитель, а завтра – злодей (не из сказки), жёстче –
из реальности, ночью миражной начнёт игру:
растревожит больное, зажившее вновь растопчет.
Что, не так ли?..

Притихла девчоночка-егоза,
просто взглядом упрямым и дерзким занозит душу:
— Потому что у взрослых обманываются глаза,
настоящность – она между строчек: не жжёт, не душит.
А когда вдруг устанешь от страхов и темноты,
вечно скользкой да нагло шныряющей по соседству,
приходи, будем гладить лунных котов. И ты
вспомнишь девочку Лёлю, себя,
из дальнего детства.

----
Беспредел