Снег на мягких лапах по горам идёт,
В хижине у моря девушка поёт:

"Дай, овечка, шерсти сыну на кафтан.
Дам тебе соломы, дам тебе каштан.
Если этой ночью пряжи не напрясть,
Фьорды покачнутся, смерть оскалит пасть.
Платьице не сладить, чепчик не связать —
Малых деток Грила станет воровать.
Поминай как звали сына или дочь.
Только шерсть и мясо смогут нам помочь.
Что ж твои копытца больше не слышны?
Что в зрачках застыли две больших луны?
Я ли не поила, я ль не стерегла?
Я ль тебя от хлада не уберегла...

Есть одна лучина, да и та чадит.
Есть в печи полено, скоро догорит.
Скуден стол, и вьюга бьётся о порог.
В доме нашем нынче не родится Бог".

Знает вредный ангел, кто за ним придёт —
Черный, словно сажа, толстый Йольский кот:
"Розовый мальчишка, девочка с тесьмой —
Будешь в цепких лапах, будешь, будешь мой.
Коли сладить платье денег нет и лун,
Ты примеришь, чадо, чёрный мой костюм.
Коли у камина нету ветчины,
Жди моей отместки, жди теперь войны".

Смелет злая Грила в зимних жерновах
Волосы и кости — нежный детский прах.
Кот оближет лапы, в окна поглядит:
В дюжине избушек свет ещё горит.
Тёмный и тягучий луны льют елей,
Надо старой ведьме выкормить детей.
В тёмную пещеру жертву отнести —
Только кровь и мясо смогут их спасти.

Глянь в пустое небо, выйди за порог:
В этом небе нынче не родится Бог.
В этом доме вера первой умерла,
А потом овечка душу отдала.
Что тебе осталось, голь да нищета?
Ждать старуху Грилу да её кота.
Съешь остатки хлеба, пригуби вина.

Сладко спит малютка. Ночь идёт темна.