Я расскажу вам с долей грусти О немифическом Прокрусте. Ведь он и вправду раньше жил. Из всех вещей имел лишь ложе. Не много? Что же делать, боже, Коль больше он не заслужил.
Наследство доброго папаши Он так берег, что плакал даже, Когда, случайно посмотрев, Вдруг видел признаки старенья На этом символе даренья (А иногда рычал как лев).
Он так любил родное ложе, Что долго не женился. Позже, Когда играть в нем стала страсть, Он начал приводить землячек И клал их так, а то иначе, Но бесполезно было класть.
Одна была длинней матраца, Другая ню терялась сразу В просторах ложа снеговых. Никто с тахтой не мог сравниться, И томных женщин вереницы, Сойдя с кровати, шли на вых…
И тут талантливость Прокруста, (А то еще какое чувство), В мозгу блеснула на ходу. Он взял пилу, тиски, гантели И стал ровнять под край постели Прекрасных женщин череду.
Он, этим делом занят вечность, Тем, кто длинней, пилил конечность, А кто был мал, он тем до слез, Упорный, как студент-заочник, Тянул по ложу позвоночник (И дважды вылечил хондроз).
В один из дней с кошелкой груза К нему с небес спустилась муза - В кошелке разный инструмент. «Ты заслужил, - сказала Дама. - Здесь гвоздодер и пилорама И, между прочим, клей «Момент».
Сейчас я волею Зевеса Сниму с очей твоих завесу – Тебе жениться не дано. Ты страстен к точности размеров, Ты есть предтеча инженеров, Ты в мир науки есть окно.
Тела невиданных творений – Тебе объект для измерений, Ты настоящий проГерон, ПроПолзунов, проЛеонардо, Твоя походка леопарда Твой выдает тестостерон.
Пусть будут матом крыть потомки, Пили, руби и мерь обломки, Фиксируй точный результат. Пусть будет труд объектов тяжек. Как Павлов головы дворняжек, Цени их ноги, руки, зад.
Твоя любовь одна на свете – Кровать отца, вот только дети… Ты так и будешь жить один. Ученый, инженер, механик. А с неба женских душ мехами Тебя укроет Господин».
Вот так. А мы того Прокруста Клянем, да чтоб нам было пусто, Зовем разбойником в тоске. А он, создатель норм и ГОСТов На мебель, зрит на нас, прохвостов, И штангенциркуль мнет в руке.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии:
Ну вы даете, ребята и девчата))) Я даже не знаю, кто мне теперь более симпатичен - Тесей или Прокруст)
Старших с Борисовым в ударе... Осталось, разве, об Икаре - пернатом друге - вспомнить мне. Взирая на гряды капусты в саду прохвоста ли, Прокруста, парил в ленивой вышине. Опустошая сетки-тары, капусту грызли минотавры. Курил (капусту же) Тесей. И пируэты-оригами вершил Икар над головами - он летчик был Итаки всей. И наплевав на все приличья, мог с высоты легко, по-птичьи, наделать дел. О чем вы? Дуст он распылял на все посадки. Капусты зрели - сочны, сладки, сорта "Икар", "Тесей", "Прокруст".
И дал Тесей, взойдя на ложе, Изобретателю по роже, За ГОСТ, за СНиП, и за ТУ… И после этой бурной встречи Забыл проказник наш навечно Чему учился в ПТУ.
Все это чушь – о подвигах Тесея. Суть такова. На старости, лысея, Способный мастер мебели Тесей, Не в силах повторить кровать Прокруста, Ломал себе суставы аж до хруста И напрягался головою всей.
Когда бы не Прокруст с его пилою, Тогда ему, афинскому герою, Присвоили бы титул «Оскар-бед». Но резать женщин острым инструментом А после клеить их тела «Моментом»? Тесей был слишком нежен. Нет и нет!
И он решил соперника (Прокруста), Призвав к себе все мстительные чувства, В круиз отправить через речку Стикс, Он разрубил Прокруста, как котлету, В мешочек положил и для секрету Он сей мешочек обозначил «Икс».
Харон, по утвержденью Т. Смирновской*, Во ржи над Стиксом плел себе веночки И поначалу очень не хотел Вязаться в беспредельную мокруху. Но десять золотых в скупую руку, И вскоре среди прочих разных тел
Прокруст поля окучивал Аида, За Персефоной ударял для вида (Иначе б он в опалу к ней попал). А наш Тесей, схватив почетный титул, Пошел хвалиться на богов капитул И заодно на олимпийский бал.
И с той поры послал он всю работу Куда подальше. Ел и пил в охоту, Цеплял на юбилеях ордена. Не думал о кроватях, о размере, А написал инструкцию Сальери, Как жить ему в лихие времена.
Ну да, Тесей собрал все лавры За Керкиона, Минотавра И кроммионскую свинью... Что ж эти люди и зверюшки В глазах толпы большие хрюшки, Благодаря его вранью?
Пускай всё это враки, ладно!.. За что же боги Ариадну Ему вручили, словно приз?.. Тесей с ней, правда, жил не долго - Свершить считал своим он долгом По Адриатике круиз.
Она ждала его сначала - Три дня на лоджии скучала, Лишь иногда смотрела вниз. Тут на беду с бутылкой чачи Внизу гулял известный мачо И соблазнитель Дионис.
Короче, с ним в её квартиру Вломились Нимфы и Сатиры, Что было – стыдно говорить!.. Рассудок бедной Ариадны В чаду любви неоднократно Терял связующую нить!..
Кругом мелькали попы, груди, Валились в кучу кони-люди, Напившись терпкого вина. И мы с Борисовым там были, Но даже пиво мы не пили - Смущала нас Бородина.
Друзья мои, лицом светлея, хочу вам подвиг Прометея поведать из последних сил. И дважды будь она неладна, ку-куртизанка Ариадна - кутеж немного утомил. Так вот, мелькали антрекоты, вертелись чьи-то груди, попы, но наступила темнота - рубильник был перстом Гефеса отрублен - так, для интереса, но атмосфера, знать, не та, когда не то, что сабель-ружий, не видно даже полукружий телес разнузданных сильфид! И Прометей, взмахнув беретом, разжег костер под табуретом! Смешалось все. И остров Крит пылал как мощная шутиха! Но тут Борисов со Страшихом, издав единый полустон, пылая праведным конфузом, схватили липкую медузу - одну из самых тех Горгон: по виду - что огнетушитель. Но что случилось, подскажите, пропойте птицами Сирин: непроизвольно и неловко застыла, в общем, вся тусовка. И с ней - Елена Бородин...)
Ну да, я - Бык. Я – Бык обыкновенный, Упрям, упорен, не щажу врагов. Я внутриорганно и внутривенно Всажу в них острия своих рогов. Родившийся в районе Конотопа, Я мирно пасся средь своих коров, Но среди них была одна – Европа, И я в нее влюбился будь здоров! И я тогда увел ее из стада, Точнее, на себе ее увез. Везу себе, смотрю – уже Эллада И указатель: остров Хлорофос. И тут погоня сотен человеков, Хотя не люди жили в те года - То конотопских австралопитеков Неслись неимоверные стада. Европу увели они на мясо, А мне мычали, пиками коля: «Ведь ты производитель экстра-класса, Таких коров полным-полна земля». Мне было больно и довольно страшно, Но я упрям в единственной любви И в Пизе я уперся рогом в башню И встал. Поди попробуй оторви! Мое терпенье не опишешь слогом, И, истекая кровью и слюной, Я ввысь вознесся олимпийским богом, И целая Европа подо мной!
Вот тут ты ошиблась. А ведь это так редко бывает. Ну ничего. почитаешь "Современные толкования мифов" Гольдмана и Перекрасиса (перевод со старогреческого).Книга редкая, заказывается в центральной библиотеке им. Гомера в Салониках за полгода до того, как ее нужно прочитать!
Я даже не знаю, кто мне теперь более симпатичен - Тесей или Прокруст)
Старших с Борисовым в ударе...
Осталось, разве, об Икаре -
пернатом друге - вспомнить мне.
Взирая на гряды капусты
в саду прохвоста ли, Прокруста,
парил в ленивой вышине.
Опустошая сетки-тары,
капусту грызли минотавры.
Курил (капусту же) Тесей.
И пируэты-оригами
вершил Икар над головами -
он летчик был Итаки всей.
И наплевав на все приличья,
мог с высоты легко, по-птичьи,
наделать дел. О чем вы? Дуст
он распылял на все посадки.
Капусты зрели - сочны, сладки,
сорта "Икар", "Тесей", "Прокруст".
Ьородина примерною студенткой
Была в свои учебные года.
И доктору истории коленкой
Она под зад любому бы дала.
Но вот с Икаром – чуть недоучила,
Листая книгу в утреннюю хмарь.
Да что болтать, коль в три утра включила
Она перед экзаменом фонарь.
Так вот. Теперь всю правду об Икаре.
Жил юноша, талантлив и умен,
По вечерам играл он на кифаре,
А в целом был в ботанику влюблен.
Да! Как другие греки любят женщин,
Так он любил сады, поля, леса,
И от отца немало он затрещин
Он получил. От знатного отца.
Отец его, Дедал-изобретатель,
Сварганил храм из дерева сандал.
И вот однажды, очень уж некстати,
Он крылья изобрел. Такой скандал.
А тут Икар прознал через газеты,
Что где-то от Эллады вдалеке
Семирамиды сад, красив и светел,
Без удобрений корчится в тоске.
Хотя пацан катался маслом в сыре,
Он выпросил у папы крылья, хвост
В конюшнях бога Гелиоса стырить
Плодоносящий солнечный навоз.
Был тот навоз, как роза, ароматен,
И рассыпая яркие лучи,
Он проявлялся в сочном винограде
И в спелости хурмы и алычи.
И на беду отец послушал сына.
И дал ему просимые места.
И сын взлетел, а Гелиос-скотина
Уже готовил реквием с листа.
Не то чтобы навоза было жалко.
Совсем не жалко. Столько лошадей!
А просто…просто было очень жарко,
И бог не выносил чужих детей.
А крылья были склеенные воском,
И постепенно плавился крепеж.
Увы, Икар, за солнечным навозом
В конющни бога, смертный, не войдешь.
Он падал вверх ногами в волны моря,
Но есть же справедливость на миру -
Семирамиды сад расцвел от горя,
Икара превратив в свою кору!
Изобретателю по роже,
За ГОСТ, за СНиП, и за ТУ…
И после этой бурной встречи
Забыл проказник наш навечно
Чему учился в ПТУ.
Все это чушь – о подвигах Тесея.
Суть такова. На старости, лысея,
Способный мастер мебели Тесей,
Не в силах повторить кровать Прокруста,
Ломал себе суставы аж до хруста
И напрягался головою всей.
Когда бы не Прокруст с его пилою,
Тогда ему, афинскому герою,
Присвоили бы титул «Оскар-бед».
Но резать женщин острым инструментом
А после клеить их тела «Моментом»?
Тесей был слишком нежен. Нет и нет!
И он решил соперника (Прокруста),
Призвав к себе все мстительные чувства,
В круиз отправить через речку Стикс,
Он разрубил Прокруста, как котлету,
В мешочек положил и для секрету
Он сей мешочек обозначил «Икс».
Харон, по утвержденью Т. Смирновской*,
Во ржи над Стиксом плел себе веночки
И поначалу очень не хотел
Вязаться в беспредельную мокруху.
Но десять золотых в скупую руку,
И вскоре среди прочих разных тел
Прокруст поля окучивал Аида,
За Персефоной ударял для вида
(Иначе б он в опалу к ней попал).
А наш Тесей, схватив почетный титул,
Пошел хвалиться на богов капитул
И заодно на олимпийский бал.
И с той поры послал он всю работу
Куда подальше. Ел и пил в охоту,
Цеплял на юбилеях ордена.
Не думал о кроватях, о размере,
А написал инструкцию Сальери,
Как жить ему в лихие времена.
* Татьяна Смирновская. Тени (сонет)
http://litset.ru/publ/25-1-0-17882
Ну да, Тесей собрал все лавры
За Керкиона, Минотавра
И кроммионскую свинью...
Что ж эти люди и зверюшки
В глазах толпы большие хрюшки,
Благодаря его вранью?
Пускай всё это враки, ладно!..
За что же боги Ариадну
Ему вручили, словно приз?..
Тесей с ней, правда, жил не долго -
Свершить считал своим он долгом
По Адриатике круиз.
Она ждала его сначала -
Три дня на лоджии скучала,
Лишь иногда смотрела вниз.
Тут на беду с бутылкой чачи
Внизу гулял известный мачо
И соблазнитель Дионис.
Короче, с ним в её квартиру
Вломились Нимфы и Сатиры,
Что было – стыдно говорить!..
Рассудок бедной Ариадны
В чаду любви неоднократно
Терял связующую нить!..
Кругом мелькали попы, груди,
Валились в кучу кони-люди,
Напившись терпкого вина.
И мы с Борисовым там были,
Но даже пиво мы не пили -
Смущала нас Бородина.
Друзья мои, лицом светлея,
хочу вам подвиг Прометея
поведать из последних сил.
И дважды будь она неладна,
ку-куртизанка Ариадна -
кутеж немного утомил.
Так вот, мелькали антрекоты,
вертелись чьи-то груди, попы,
но наступила темнота -
рубильник был перстом Гефеса
отрублен - так, для интереса,
но атмосфера, знать, не та,
когда не то, что сабель-ружий,
не видно даже полукружий
телес разнузданных сильфид!
И Прометей, взмахнув беретом,
разжег костер под табуретом!
Смешалось все. И остров Крит
пылал как мощная шутиха!
Но тут Борисов со Страшихом,
издав единый полустон,
пылая праведным конфузом,
схватили липкую медузу -
одну из самых тех Горгон:
по виду - что огнетушитель.
Но что случилось, подскажите,
пропойте птицами Сирин:
непроизвольно и неловко
застыла, в общем, вся тусовка.
И с ней - Елена Бородин...)
Ну да, я - Бык. Я – Бык обыкновенный,
Упрям, упорен, не щажу врагов.
Я внутриорганно и внутривенно
Всажу в них острия своих рогов.
Родившийся в районе Конотопа,
Я мирно пасся средь своих коров,
Но среди них была одна – Европа,
И я в нее влюбился будь здоров!
И я тогда увел ее из стада,
Точнее, на себе ее увез.
Везу себе, смотрю – уже Эллада
И указатель: остров Хлорофос.
И тут погоня сотен человеков,
Хотя не люди жили в те года -
То конотопских австралопитеков
Неслись неимоверные стада.
Европу увели они на мясо,
А мне мычали, пиками коля:
«Ведь ты производитель экстра-класса,
Таких коров полным-полна земля».
Мне было больно и довольно страшно,
Но я упрям в единственной любви
И в Пизе я уперся рогом в башню
И встал. Поди попробуй оторви!
Мое терпенье не опишешь слогом,
И, истекая кровью и слюной,
Я ввысь вознесся олимпийским богом,
И целая Европа подо мной!