В парагвайских лесах я разгуливал голым –
В кобуре и сомбреро ходил налегке.
И другие со мной баловались уколом,
Зажимая шприцы в мускулистой руке.

Их главарша Ирен стала мне вместо мамки,
Что меня предала, променяв на любовь
И оставив без брюк, без трусов и без майки,
И еще без пальто, и еще без носков.

Долго детство мое так и шло бестолково
Посредине остатков собачьих костей.
Ты, читатель, поплачь, и посмейся, и снова
Порыдай над судьбой парагвайских детей.

Но теперь у меня и еды и одежды
По гортань, позарез, по макушку башки,
Ну а главное есть килограммы надежды,
Потому что шпане продаю порошки.

Потому что мне тетка Ирен показала,
Как идти к светлой жизни по россыпям кок.
Я теперь стал знаток колбасы, пармезана,
И еще белых вин несравненный знаток.

Слитки золота спят в ее собственном банке,
Вот еще подрасту и куплю всю страну.
Я прикончу Ирен, что была вместо мамки,
А потом в ее офис спокойно шагну.

Я подумать не мог, сиротина безродный,
Что пройду из подвала почти на чердак,
Как Тимур заводной, словно Данко свободный,
И богатый, как Скрудж, извините, МакДак.

Пробежит за окном ягуар мохноногий,
Прожужжит пару слов малярийный комар.
Подарите мне мир, парагвайские боги,
Да еще небоскреб посредине Канар.