Тихо в саду.
Сыплется с веток белый рассыпчатый рис,
Мелкозернистый дождь полирует вишни.
Кот Кардамон в гамаке развалился, турист.
Вечер прохладный до зябликов.
Дышим. Вышли.

Это к вопросу о святости мест пустых:
Кот в этом смысле сожрал не одну собаку.
Если я рядом, он мышкам сдаёт посты.
И отключается.
Всё.
Мирозданье – вакуум.

Кофе – шедевр, ассорти ароматов трав –
Презентовали на память в одной харчевне
В Южной Италии. Пьётся легко с утра.
На философии тянет глоток вечерний.

Рыжих тут нет: ну-ка быстро вставай, подъём!
Вот тебе сборник поэзии – спится клёво.
Тихо в саду. Мы мурчим в гамаке вдвоём.
Я – где положено. Кот – на стихах Гумилёва.

Хочешь, подвинусь? На ноги накину плед.
Терпкий зелёный чай… Настоялся, крепкий.
Зонтики веток густых и душа в тепле.
Где-то на столике были твои сигаретки.

Стоп. О политике хватит: сплошная муть.
Я покажу тебе небо, багрянца вымпел.
Влажные листья и губы… Про всё забудь.
Не докурил ты ещё. И чаёк не выпил.

… Завтра уеду. На станции А. сойду.
Завтра всё рухнет. Свихнётся, слетит со склона
Всё мирозданье. Останется кот в саду.
И в недопитом кофе – зерно кардамона.