Баллы победителям переведены согласно занятым местам (100, 70,50), полезный и вкусный гранат доставлен в личные кабинеты

Поздравляю победителей!
Спасибо Прозерпине, участникам и читателям.)

Поздравляю коллег, которых по достоинству их произведений выбрали читатели. Отдельная благодарность Пелагеи за труды в организации этого творчесого праздника.

Присоединяюсь к благодарностям и поздравлениям. Рад за "Хоб" и за "Синий домик".

По результатам голосования у нас :

На первом месте Джон Маверик ("Мой дом - стройплощадка")
На втором месте Марара ("Хоб") и Валерий Розенталь ("Вечерний чай")
На третьем месте Лилу Амбер ("Синий домик")

Поздравляю победителей!


Спасибо всем участникам!

Вот и прекрасно! За "Хоб"а болела и скрещивала пальцы.))
Особая благодарность Борису Старче за рассказ о зоопарке. Помню, как в 90-х переживала и за птиц, и за жирафов, и за всех остальных. В душе было ощущение бессилия и бездействия!((
Потом был период, когда всё свободное время проводила там - возле вольеров... Короче говоря, огромное спасибо за нахлынувшие воспоминания.))

Спасибо огромное! Для меня это большая честь. Поздравляю всех участников и победителей, спасибо большое организатору.

Вне конкурса по просьбе автора

Роботы тоже люди

http://litset.ru/publ/46-1-0-66788

При просмотре своих документов робот "Фёдор" не нашёл фотографии своей девушки. Он ещё раз пересмотрел все документы, но фотографии среди них не было. И тут было два варианта развития событий. Либо кто-то добрался до его потайного кармана, где располагались документы, либо он обронил фотографию при проверке документов.
"Нужно проверить все документы" – подумал Фёдор и отошёл в укромный уголок, чтобы не мешать интенсивному движению остальных роботов. Просмотрев свой техпаспорт, он обнаружил записку следующего содержания: "Если ты не освободишь свой сейф до полуночи, то больше не увидишь свою «Гаечку»". Угроза была явной, т.к. «Гаечкой» он называл свою девушку, во время "обмена информацией", как они любили называть свою интимную связь.
"Откуда могли узнать, как я называю свою Куку и как могла попасть эта записка в мои документы?" – задавал себе вопросы Фёдор. И ответа на них пока не было. "Нужно связаться с «Гаечкой» " – подумал Фёдор и отправился в безроботное пространство. Позвонив по знакомому номеру и не услышав ответ, Фёдор стал закручивать "развязавшийся" болт на своей обуви. "Только не нервничать" – сказал себе Фёдор и решил позвонить её коллеге по работе Фамуле. Она была немецким роботом, как и его девушка, и они были очень близки. Фамула объяснила, что она не появлялась на работе со вчерашнего дня. Но вчера она уходила именно на работу, как она ему сказала. Вообще, последнее время с Кукой они стали редко гулять. А раньше они каждый вечер и все выходные откручивали гайки под мостом. И им это нравилось. Гайки потом сдавали в металлолом и покупали на вырученные деньги силиконовые игрушки.
Вечер был испорчен, сегодня он снова остался без Куки и нужно было возвращаться домой. Ехать по цепочному траволатору совсем не хотелось, хотелось именно сегодня какой-то романтики. Ничего не придумав умнее, Фёдор сел на фуникулёр. Была маленькая надежда на то, что он увидит свою Куку с высоты. Фуникулёр поднимался на высотный дом, где жил Фёдор, в своём сейфе, как своё жилище называли роботы. Ниже восьмидесятого этажа жили люди, а с 80-го только роботы. И комнатушки у них были по 3 квадратных метра. Большего роботам и не требовалось. Фёдор жил на 108-м. Это считался почти подвал, т.к. дом был 215-ти этажным. Но ценились именно нижние этажи, потому что спускаться каждое утро, к примеру, с 200-го этажа занимало много времени. И до 150-го этажа все сейфы были заняты. "Значит, кто-то хочет спуститься с небес на землю" – подумал Фёдор, – "но кто, большой вопрос". И этот вопрос будет мучить его весь вечер. А чем ещё заниматься без Куки?
Зайдя в свой сейф, он обнаружил ещё одну записку. И это ему не понравилось больше всего. Кто-то имел доступ к его самым интимным местам. "Нужно прочитать записку" - подумал он, но мысли не собирались в кучу. Он капнул себе лимонной кислоты на линзы, чтобы привести себя в чувства. Чувства к нему вернулись, а мысли посыпались потоком. "Нужно узнать кто это" - подумал, и решил отдать свой сейф, чтобы убить двух зайцев сразу - вернуть Куку и всë-таки выяснить своего недоброжелателя. "Дальше буду действовать по обстоятельствам" - сказал себе и пошëл на вахту, где все роботы оставляют электронные ключи от своих сейфов. На вахте сидела Прозерпина, робот шведского производства, которая когда-то выказывала Фëдору свои чувства. Не навязчиво, но порывы были. Фëдор решил этим воспользоваться, чтобы решить свой "больной" вопрос. Но Прозерпина ничего не знала про покушение на его сейф.

Автор: Винтик

Ему ничего не оставалось, как попросить еë заменить ставший ему родным кров на другой, который будет на десятки этажей выше. "Поближе к звëздам" - подумал Фëдор. Прозерпина незаметно удивилась, но желание клиента закон, поэтому она стала предлагать ему другое жилище. Ей хотелось ему помочь найти свой "угол" наиболее комфортным. И она никому не отдавала прекрасный угловой (практически панорамный) сейф. К тому же пятиметровый, что по меркам роботов Пентхаус, и находящийся чуть ниже, чем жил Фëдор. "Если он не оценит моей доброты к нему, я поставлю на нëм крест" - решила Прозерпина, а своë слово она умела держать. Для проформы она предложила ему трëхметровый сейф с низким потолком на 179-м этаже и, как бы невзначай, предложила ему угловой, но на 88-м этаже. Фëдор уже почти согласился на первый попавшийся 179-й этаж, но мысли его остановились, когда он услышал цифру 88. Долгое молчание Фëдора прервала Прозерпина спросив: "Так что вы решили?" Он поднял на неë свои линзы и пытался понять через еë линзы, намеренно ли она предложила последний вариант? "А последний вариант не шутка?" - спросил он. "Нет, этот вариант только что освободился, но если вы не жела..." - не успела закончить фразу Прозерпина, как Фëдор почти крикнул: "Желаю!" и протянул клешню. Прозерпина спокойно сняла с гвоздика электронный брелок и протянула его Фëдору. "Пусть подавится моим сейфом, нам с Кукой лучший вариант достался" - подумал Фëдор, засияв от счастья.
Но ни на следующий день, ни через неделю его Кука ему не позвонила. Да и еë телефон не отвечал. А через 2 недели он узнал, что его "Гаечка" уже не его, а бывшего его друга Сэма, робота американского производства. Так же Фëдор узнал, что записочки в его техпаспорте и его сейфе дело"рук" его бывшей девушки Куки или, как он любил еë называть, "Гаечки". После этого он 3 дня ходил сам не свой. А на пятый день на вахте стояла, вернее сидела, Прозерпина и, как бы невзначай, он предложил ей пособирать гайки под мостом после работы, на что она с удовольствием согласилась. Так у Фëдора начался новый этап личной жизни. Но теперь он дал себе зарок, никого больше не называть 'Гаечкой", так как это слово для него стало ругательным.

Автор: Винтик

Голосование открылось. У нас тринадцать произведений. Максимум в шорте - пять, минимум - три произведения, можно одно отметить первым местом.
Все произведения интересны, очень разнятся по раскрытию темы и ещё, на мой взгляд, многие авторы порадовали достойным художественным стилем изложения текста.
Голосуем до 30 мая до 23час. 59мин.

http://litset.ru/publ/5-1-0-66747

Синий домик

Ася никогда не завтракала. «Завтрак нужно заработать», — её любимые слова. Потихонечку спустившись по ступенькам в ухоженный цветущий палисадник, она принялась хозяйничать. Сентябрь стоял сухой, капуста и арбузы нуждались в поливе, чеснок надо посадить, тыкву — собрать. Виноград жадно оплетал всю тыльную стену домика вьющимися стеблями, затейливыми листьями создавая тень на балконе и в беседке. Налитые спелые гроздья так и просились в рот. Присев на большой камень, открутила кран, взяла шланг и стала поливать клумбочки с гладиолусами и астрами. Осталось налить воды во все ведёрки, тазики, кастрюльки и бочонки, чтобы напоить забредающих и залетающих к ней в гости лесных жителей. Дятел прилетал рано утром, всегда один, пил чистую воду из маленькой алюминиевой миски. Соседские пчёлы мягко опускались на пушистые лапки, приземляясь на край бочки, и присасывались хоботками к волшебной влаге. Воробьи были всеядными и пили воду с грязного тазика целый день – шумно, суетливо. И дождевую, и родниковую, а с червями – ещё лучше. Могли устроить громкое весёлое купание. Залетали и голуби, и сойки. Несколько раз прилетал сычик. По ночам часто наведывался ёж. Налив воду во все ёмкости, старушка села в кресло в беседке прямо посреди огородика и удовлетворённо вздохнула. Приедет старший внук, вскопает землю на зиму. А ей пора идти за хлебом. Взяв в сарайчике небольшую сумку, пересчитав несколько рублей в кармане, неторопливо и осторожно переставляя ноги, отправилась в достаточно непростой для неё путь.

Дорога к магазину – петляющая асфальтированная лента, струилась между жилых домов односельчан, мимо детской площадки, хозяйственных построек, вдоль аллеи акаций. Эта же дорога, единственная в их посёлке, вела и к детскому саду, и к больнице, в которой Ася проработала больше сорока лет. Уж не было ничего знакомее для неё и привычнее – идти с утра по этой дорожке. Но сейчас на это уходило почти полдня. Где-то на середине пути, возле миловидных, словно игрушечных, домиков, служивших людям летними кухнями и погребами, стояла лавочка. Вот к ней нужно было сначала дойти. Все в их посёлке хорошо знали друг друга, обязательно здоровались при встрече. Анна Петровна, местная библиотекарша, неторопливо шагала впереди, выгуливая своего Султана.

— Как твои помидоры, Ася? Хоть что-то собрала? – с ходу спросила Анна Петровна, поравнявшись с подругой. Почва в их краях была песчаной, ведь сосны растут на голом песке. Поэтому любой урожай требовал больших усилий.

— Да, прижилась твоя рассада отлично и урожай в этот раз хороший. Удобряла и поливала их всё лето, — с улыбкой ответила Ася. Султан громко тявкнул и рванул за блуждающим между акациями котом. Подруги продолжили свой путь, пожелав друг другу хорошего дня.

Почти поравнявшись со скамейкой, Ася вдруг засмотрелась на синий домик, блестевший на солнце напротив аллеи. Когда-то давно, это был их домик с Ваней. Они вместе его построили, разбили там сад, цветник, и пускали иногда путников переночевать. Или рыбаков погостить на выходные, Белое озеро находилось совсем рядом. Ей вспомнилось, как Ваня привёз из Крыма несколько кустов дорогих и редких сортов роз. Они посадили их возле синего домика и долго ухаживали, чтобы розы прижились в их местности. И вот однажды осенью случилось чудо — цветы расцвели. Огромные махровые головки благоухали медово-густым душисто-дымным эфирным маслом – на весь

посёлок. Жёлтые… Бархатные, осенние, кремовые, жёлтые розы. В какой-то момент Асе показалось, что их аромат снова наполнил воздух, на верёвке возле домика сушится детское бельё, а муж вот-вот вернётся с работы. Лавочка стояла совсем близко, но у старушки неожиданно закружилась голова, подкосились ноги, и она упала.

Оксана, продавщица магазина, крутилась возле окна и выглядывала почтальона. Она ожидала заказное письмо из банка. И вдруг увидела, что Ася Андреевна, до этого спокойно идущая в сторону магазина, упала. Оксана вскрикнула и бросилась на улицу. Слава богу, при её приближении, старушка открыла глаза и стала пытаться подняться. Руки у неё были холодные, как лёд, лицо бледное и уставшее.

— Господи, как же вы меня напугали, как вы себя чувствуете?

-Всё хорошо, Оксаночка, только голова кружится.

— Посидите здесь на лавочке, я принесу вам горячего чая и вызову врача.

Вечером Ася лежала в своей постели и думала о том, что сегодня первый день в её жизни, когда она не смогла сама сходить за хлебом. «Давление низкое», — сказал врач. «Наверное, к погоде», — добавил он, тактично не напоминая про возраст.

К ночи приехала внучка Сонечка. Она долго журила бабушку за то, что та не сказала, что кончились таблетки. Потом за то, что не хочет жить с ними в городе. Долго щебетала о своих делах, выкладывая на стол гостинцы: сыр, масло, мясо, хлеб, котлеты, мёд, печенье, бананы, булочки. Рассказывала, как они с папой распереживались за неё, когда тётя Оксана позвонила.

— Бабушка, я же тебе платье купила! Жёлтое, осеннее, тёплое, шерстяное. Красивущее! – вдруг вспомнила Сонечка. — Завтра мы с тобой сделаем себе причёски, нарядимся и пойдём гулять. Можем даже на танцы сходить.

Марта крутилась возле ног Сони и довольно мурчала.

«Как же Сонечка похожа на мою маму», — думала Ася Андреевна, засыпая. «И глаза, и голос.

И хорошо, что теперь у нас много еды, и завтра мы будем хозяйничать вместе».

Хорошо, что есть близкие люди - пусть не рядом, но есть.
Спасибо)
Принято.

http://litset.ru/publ/76-1-0-66729

за Белым на прудах (посткументальноё)

"И, лишь только рассвело,
Отправляется в село,
Напевая громко песню:
«Ходил молодец на Пресню»."
Пётр П. Ершов (??)

Вновь краснеющий Октябрь страну корёжил, но самым началом, над затрубленной Пресней-рекой.
Белый Дом на набережной номер 2 ещё не дымил, но был с проф. нерадивостью обложен по Садовому и всей Пресне глубоким но изменчивым трёхсторонним оцеплением.
Постреливали.
Было страшновато.
Но птиц-то поить-кормить надо и вольеры-авиарии чистить. А Садовая-Кудринская, Красная Пресня и Большая Грузинская перекрыты глухо. Зоологические улица и переулок - уже не столь плотно: бойцы контачат, улыбаются, но вроде верят, что в зоопарк, и... не пускают. Обходами, 'волчьими тропами' просочились к Волкову переулку где служебный вход. Там нынче "Дом птиц" рядом. Но тогда, как раз с финиша Перестройки, переустройство Зоопарка только стартануло и птичье хозяйство было в рассыпанном по территориям и полуготовом к зиме СОСтоянии. Наша показная запаркованная орнитофауна тогда соседствовала со слонами. Полуприручённые пернатые потомки динозавров против ожидания осмирнели.: Похоже, их тоже невнятность неотвратных перемен угнетала. Даже птенцы, овзрослевшие к осени (Повезло?!), вели себя тихо.
Обошлось без беспокоя.
К вечеру решились остаться сменой на завтра (Благо телефоны не отключили!).: Это хищных птиц можно кормить с перерывами, а экзотам с их фруктовой диетой чуть ли не по пять раз в день еду обновлять следует.
Ну, а с утра и началось...

Теперь низина Пресненских прудов, отданная Зоопарку, с трёх сторон ласково и символично обнимает здания Министерства природных ресурсов и экологии.
С другой стороны, Обезьянник соседствует с Планетарием, и тайный символизм этого куда загадочнее. Неужто это всего лишь пресный пространственный намёк на истинность затёртой формулы "Земля - наш общий дом"? А взаимная суета её/его домочадцев лишь регулярно одолевает логическую бессмысленность личного бытия?
И несётся шарик-дом в своём вращении, спаренный с Луной, и в дружном совращении с другими, жестокими к жизни пустыми домами, обходясь внутренними, без эффектов Джанибекова, кувырками.
____

У каждого свой дом и своя история.

Спасибо)
Принято.

Дом и домовой

http://litset.ru/publ/46-1-0-66718

В июльские дни воздух был так чист, словно его совсем не существовало – солнечная погода установилась надолго. В саду пахло ранними яблоками и малиной. На столе блестел самовар, и Хозяйка разливала чай по красным в белый горошек чашкам. Но семья долго не засиживались за чаепитием и к вечеру, казалось, дом перевернулся вверх дном. Слышались настораживающие слова: купальник, очки, фотоаппарат, бинокль… Хозяин звонил по телефону на работу. Хозяйка вернулась из парикмахерской и прозвучало ещё одно новое слово – химия. Как оказалось, это прическа такая – перманентная укладка. Две дочки Инка и Янка постоянно ссорились, искали вещи и складывали их в два больших чемодана, лежащих раскрытыми на полу посреди комнаты. По дому разносился запах котлет и аромат яблочного штруделя.

– Собираетесь, как чёрт на заутреню, – беззлобно возмущался Хозяин.

Ковры и прочие ценности передали через забор соседке. Приехала девушка с русой косой в ярком сарафане и увезла с собой корзинку с котом Маркизом и клетку с попугаями – Машкой и Кешкой.

Рано утром появилась красная машина, семья погрузила вещи, все уселись в салон, и скоро яркая точка исчезла далеко на трассе.

– Уехали… все уехали. И кота с попугаями забрали… Неужели навсегда? – печально подумал Дом, закутавшись предрассветным туманом.

***
В разгар сезона у тёплого зелёного моря галька вперемешку с вишнёвыми косточками, раскалённый воздух наполнен запахами кипариса и водорослей, а величественный и неповторимый ропот прибоя перебивали бравые выкрики и неудержимый плеск купальщиков.

Поселиться удалось в бывшем доме Шаляпина, перестроенном и разделённом на несколько квартир. С большой террасы виден порт и слышны гудки кораблей. Рано утром отец будил семейство, и утром, когда восходящее солнце мягко подкрашивало в багрово-розоватые цвета нижние кромки облаков, семья выходила встречать рассвет.

После пляжа ходили в ботанический сад, и цирк, ездили на озеро Рица и гору Афон, отваживались полетать на дельтаплане. На фоне разного антуража весело позировали назойливому фотографу, покупали дешевые, бесполезные ожерелья, решались взять урок подводного плаванья. Море шумело о вечном и постоянном, отражая солнце и небо переливами лучей и бликами по воде. А вечером любовались закатами – когда красное солнце начинало тонуть на далёком горизонте, небо становилось цвета мятной карамельки. И наблюдали млечный путь, купались в тёплой лунной дорожке, которую великодушно предоставляло море в ясные дни.

***
– Как я не люблю одиночество, – грустно вздыхал опустевший Дом. – Раньше, когда хозяева уезжали, оставалась бабушка и к ней приходили родственники. Они разговаривали на веранде или в саду. И тихий говор напоминал журчание ручейка, который я видел по телевизору. А сейчас тишина расползается, наполняя углы, погружая в сон все вещи. Днём свет пробивается сквозь плотные шторы, а ночью только фонари и далёкие холодные звёзды равнодушно мерцают вдали. Слышно только, как тикают часы, добросовестно отсчитывая время. Темно и одиноко – даже в зимнем саду, где днём свет проходит через большой световой фонарь в потолке. Здесь были диковинные растения из дендрария – самолётами, поездами, автобусами они добирались, тщательно оберегаемые, поселились здесь и напоминали хозяевам о море, лете. Цветы сладко переговаривались, вспоминая родной край. Но их забрала соседка, чтобы не высохли. Только иногда в полу, в небольшом бассейне мелькают золотые рыбки. Но они не умеют говорить.

Лучи вечернего солнца скользили по кирпичной кладке стен, нагревая их и передавая тепло в комнаты, но Дому было холодно, и он продолжал грустить:

– Ночью темнота наваливается, как соседский чёрный ньюфаундленд, и, кажется, будто стены шепчутся, что-то вспоминая. Просторные комнаты всегда были наполнены событиями. Здесь любили и ждали гостей – даже обыкновенные вещи радовались приятным посетителям – ступени деревянной лестницы приветливо поскрипывали под знакомыми шагами, дверь открывалась с радостью, вешалка с вежливой выдержкой принимала пальто и шляпы, стены ловили звук знакомых голосов. Вечерами Хозяин с благоговением погружался в свои институтские конспекты и делал расчёты, чертил новые дома, а позже увлёкся фотографией и превратил всё семейство в модели. Сейчас днём с их портретов глаза смотрят, как живые. А как хорошо было, когда Хозяин настраивал радиоприемник и сначала часами в нём что-то пищало, верещало, а потом вся улица наполнялась вдохновляющими звуками музыкальных шедевров. Весной приходили мастера с инструментами и делали ремонт. В доме стучали молотки, ревела болгарка, вгрызалась в стены дрель, пахло краской. И я всегда укрывал своих хозяев от непогоды, согревал теплом и уютом, и с удовольствием слушал рассказы о том, что происходит за его пределами. А сейчас тишина. И пустота…

Погруженный в свои грустные размышления, Дом услышал негромкий шорох. В чулане зашевелилась крышка старого чемодана и оттуда неуклюже выбралось странное существо. Длинные запутанные волосы свисали до плеч, густые седые брови торчали над глазами, всклокоченная борода доставала до пояса. Этот кто-то был одет в пыльную красную рубаху до колен, из-под рукавов которой выглядывали узловатые руки с длинными ногтями. Непонятный житель поморгал большими добрыми тёмными глазами, словно стряхивая пыль с ресниц, и стал осматривать всё вокруг, а затем прошёл по комнатам, погладил портфели и платья дочек, отправился на кухню, потрогал краны и замки. Нечаянно зацепил стакан, и вода пролилась на пол.

Дом сначала с любопытством наблюдал за передвижениями существа в красной рубахе, а потом подумал:

– Ну, хоть кто-то живой! Домовой, что-ли показался?

Хлопнула дверь чулана, крышка чемодана прикрылась. Вскоре послышалось хрипловатое посапывание, а потом стало опять тихо.

***
Камни были гладкие и горячие, внизу покрытые перламутровым бархатным мхом. Вода, тёплая и солёная, плескалась по ногам. Откуда-то осторожно передвигаясь на камень выбрался белый кот.

– Удивительно, ведь коты боятся воды, а он смотрит на море с таким любопытством, – заметил отец.

– А я уже скучаю за нашим Маркизом, – задумчиво сказала Яна. – И за Кешкой с Машкой.

– Вы же так хотели на море! – вмешалась мама. – Ещё неделю будем здесь. Надо посмотреть «Щит и меч» – панораму. И экскурсии будут.

Она поправила широкие поля шляпы и подумала, что ей тоже уже хочется домой.

***
Стройный тополь заволновался, шумно зашелестел серебристыми листьями и прошептал яблоне: – Едут!

– Едут! – поспешно передала яблоня известие и весточка побежала по листьям вьющегося винограда, по цветам, повернувшим головки навстречу.

– Едут! – проникло сквозь стёкла и шторы, блеснуло искоркой в пустующем доме.

– Возвращаются, – обрадовался Дом и, успокоившись, благодушно улыбнулся.

Плохо дому без людей, а людям - без дома)

Спасибо)
Принято.

Он стоял у окна,

http://litset.ru/publ/70-1-0-66714

глядя в оконные глаза трехэтажного дома напротив. Опущенные шторы-ресницы не позволяли понять: живы обитатели дома или вымерли? Двери были замкнуты, как челюсти беззубого рта. Никто и не пытался их разомкнуть. О том, что пространство дома было живое, напоминал едва заметный дымок, клубившийся над крышей, и птицы на подоконниках окон, убеждавших своим пением окружающий мир, что их скоро будут кормить крошками хлеба.
Дом был примечателен постояльцами. Он собрал тех, кто не успел за шестьдесят ими прожитых лет растратить всю энергию на приобретение никчемных вещей. Оставшаяся энергия была не востребована близкими, потому что этой энергии едва хватало на то, чтобы поднести ложку ко рту. И то не всегда к цели. Превратившись в обузу для работающих и служащих домочадцев, они нашли круглосуточное внимание к себе в этом доме.
Постояльцы были скромны в притязаниях на будущее. Они не успевали привыкнуть к дому, в котором теперь жили, и к персоналу, их обслуживающему. Через два-три года после знакомства с домом постояльцы исчезали, не успев попрощаться даже с соседями по этажу.
Наблюдавший за постояльцами изредка вспоминал тех, кто исчез за последнее десятилетие из поля зрения. Ему казалось, что он перебирает гербарий образов, щепетильно отобранных для коллекции памятью.
Вот ожил образ хрупкой старушки со звонким, как у девушки, голосом. Всякий раз, когда она выходила на крыльцо здания, то призывно звала кого-то. Вернее, запевала низким альтом, чувственно растягивая гласные - «Тоообиии»! Поначалу наблюдавший думал, что она зовет внука, с которым ее разлучили, забыв, что она не в родном доме, а в заведении для престарелых. Звала она долго и безрезультатно.
Заинтригованный наблюдатель за постояльцами терялся в догадках, кто же этот таинственный «Тоообиии».
Оказалось, Тоби – жирный, обнаглевший от сытой жизни, ничем не примечательный серый кот. Развалившись под кустом ярко красного тюльпана, он и не собирался отзываться, лениво покачивая из стороны в сторону свой пышный упругий хвост. Уставившись в одну точку, кот сконцентрировался на желании задать трепку красногрудому снегирю, расчирикавшемуся неподалеку. Но под обильными лучами июньского солнца было так сладко лежать в полудреме, что Тоби и усом не шевельнул, чтобы исполнить тайное желание. И глаза не приоткрыл на второй, и на десятый призыв хозяйки, не на шутку расстроенной его отсутствием. Он знал, что и через полчаса его будут ждать вкусные подушечки Whiskas и Kitekat, а на десерт – сливочное мороженое. Поев сытно и вдосталь, он согласится лечь старушке на колени и позволит часами гладить его живот и подбородок.
Кошачье счастье, зависящее от человеческого, было недолгим. Старушка исчезла. Исчез и Тоби. Вот только имя его «Тоообиии», долго еще звенело в ушах всякий раз, когда открывалась входная дверь дома напротив. Это память так подшучивала над сознанием наблюдавшего за постояльцами дома напротив.
Хрупкую старушку на год с лишним пережил ее сосед, седовласый мужчина, по-юношески молодцеватый, не носивший курток, плащей и головных уборов, привычный набор верхней одежды для мерзнущих стариков. Легкий серый пиджачок был на нем не только в теплый период года, но даже в ненастный зимний.
Этого соседа наблюдавший за постояльцами дома напротив окрестил Есениным: за овал лица, за рассыпанные на обе стороны головы соломенные волосы, за широко открытые голубые глаза, постоянную улыбку и детскость во взгляде. Косил ли дождь, падал ли снег, Есенин приподнимал воротник пиджака, зажимал большим и указательным пальцами левой руки прямоугольные лацканы, будто остерегался, что при быстрой ходьбе не по возрасту юношеское сердце выскачет наружу, и шел по улицам родного города, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Однажды пальцы левой руки устали держать лацканы пиджака и юношеское сердце выскочило. Старику было его не догнать.
После певчей старушки и ее морозостойкого соседа появилась экстравагантная супружеская пара: высокий, слегка сутулый, худощавый мужчина почтенного возраста и его дама. Рост дамы позволял ему смотреть на неё так, как смотрят на нас птицы во время полета. На этом сходство мужчины почтенного возраста с птицами заканчивалось. Птицам не дано было смотреть так внимательно и улыбчиво, как смотрел этот мужчина на свою ссутулившуюся под гнетом лет спутницу, готовый в любую минуту перед лицом опасности подхватить ее и перенести в укромное место. Супружескую пару никто и никогда не видел порознь.

Складывалось впечатление, что это не два человека, а нечто единое, похожее на роскошное цветущее дерево. Он – стройный ствол, а она – пышные ветви. Это различие и единство подчеркивалось внешним видом каждого. Мужа за весь период проживания его в доме окружающие ни разу не видели неопрятным или небрежно одетым. Всегда в отутюженном костюме, в белоснежной рубашке, застегнутой до последней пуговицы, и в галстуке. Если на нем было пальто или плащ, то тоже застегнутые. Жена – явная ему противоположность. Пуговицы кофточек и жакетов никогда не знали тепла ее пальцев. Душа ее в прямом смысле была нараспашку. То ли от горячей любви к супругу, то ли от тучности или болезни сердца. Даже в студеную погоду, глядя на нее, прохожим казалось, что на дворе июль.
Июль их совместной жизни в доме престарелых был недолгим. Гроза сердечной болезни налетела так внезапно, как это бывает только в период знойного лета. Жена не пережила сердечную грозу.
Постояльцам дома трудно было привыкнуть к одинокой фигуре осиротевшего супруга. Теперь он был похож на искореженное молнией старое дерево, с обломанными ветвями, сохранившее неизвестно для чего стройность ствола. Прошло немного времени, после ее исчезновения, и одинокий старик рухнул под проливными дождями грустных воспоминаний.
Освободившееся место в доме престарелых долго не пустует. Через несколько дней состоялось очередное новоселье. Напряженные руки молодых грузчиков уже втаскивали в пустую комнату громоздкую мебель из массивного дерева и бесконечное множество других вещей, сопровождавших нового постояльца на протяжении всей его активной жизни.
Надолго ли?
Никто не знает!
Также как никто не знает, что испытывает пожилой человек на новом месте жительства. Эти ощущения нельзя сравнить даже с ощущениями тяжело больного, попавшего на больничную койку. У последнего теплится надежда: возможно выживет после операции и вернется в недавнее прошлое.
У пожилого такой надежды нет! Он обречен на ожидание исчезновения, на нестерпимое ощущение обузы, ненужности, обременительного своего существования для родных и близких, отгородившихся от него стеной лукавого оправдания – «Тебе там будет лучше!»
Поначалу и правда, кажется, лучше. Тебя окружают такие же, обреченные на глухое одиночество, как и ты. Мысль, что ты не единственный, оказавшийся в безысходном положении, поначалу утешает. Утешает до тех пор, пока кто-то из новых знакомых не исчезнет. Исчезновение соседа тотчас воскрешает надоедливый как тень вопрос: «Сколько тебе еще осталось?»
И что делать с тем, что «осталось»?
В прошлом - обязательства, опрометчиво данные самому себе, и невыполнимые в старости. В прошлом - надежды что-либо изменить в своей жизни, из-за отсутствия сил и энергии.
Энергия! Теперь её хватает только на выполнение биологических потребностей, и то не в полной мере. К этому трудно привыкнуть. И все же привыкаешь. Как привыкаешь к тому, что не можешь уже бежать по аллее парка, раскинув от удовольствия руки, подпрыгивая от желания взлететь, словно бабочка в первые дни теплого мая. Как привыкаешь к тому, что ты не задыхаешься больше от ощущения весны, от избытка чувств, утерянных вместе со здоровьем.
За долгие годы жизни в эмиграции напротив этого дома наблюдавший за постояльцами ни разу не видел похоронных процессий, сцен безутешного горя, скорбных лиц, безудержного рыдания родных и близких, длительных соболезнующих рукопожатий знакомых и незнакомых людей.
Никакого трагизма, истерии и безысходности.
Всё, как всегда.
Жужжание газонокосилки перед окнами. Двигающийся как часовые стрелки обслуживающий персонал. Разгружающаяся у дверей столовой продуктовая машина.
Единственным признаком исчезновения постояльцев этого дома – деловито снующие родственники и грузчики с коробами вещей, ящиками посуды, деталями разобранной мебели. Все то, что оставил после себя исчезнувший постоялец.
«Неужели это все что остается после нас, от людей, всю жизнь стремившихся преуспеть и благоденствовать?», - расстроенно спросил себя, наблюдавший за постояльцами дома напротив.
За его спиной заскрипела входная дверь. Сын вернулся с работы.
«Вот и ответ!», - успокоившись, улыбнулся старик.

Валерий_Розенталь (18/05/21 09:53)

Спасибо Эризн за помощь.

И такой дом кого-то ожидает в конце пути.

Принято)
Спасибо!

Розовый замок

http://litset.ru/publ/46-1-0-66711

Солнце жгло немилосердно. По ясному небу неслись высокие и редкие облака, желтовато-белые и длинные, как опустившиеся паруса. Пушистые и легкие с узорчатыми краями, они постоянно менялись, будто таяли и снова появлялись совсем другими. Катя отложила секатор и, спрятавшись в тени ореховых деревьев, смотрела на дорогу, ведущую вверх. Её дачный домик был расположен в нижней части улицы, а на самой высокой точке, окруженный деревьями, строился дом из розового камня. Уже вырос второй этаж, появились арочные окна и крыша. Катя не подходила близко к этому дому, всё, что не могла увидеть, дорисовывало воображение и Катя мысленно назвала дом розовым замком. Постепенно этот дом превращался в её несбыточную мечту.

– Что ты всё смотришь на этот дом? – спросил проходивший мимо председатель.

– Нравится. Только никогда у меня такого не будет.

– Поживём – увидим, – ответил главный дачник и отправился по своим делам.

Прошло три года. Высокий дом смотрел на улицу полукруглыми глазами окон и стоял одиноко в самой верхней части земельного участка, принадлежащего товариществу. Хозяин не приезжал. И однажды председатель сказал Кате, что розовый замок срочно продаётся.

Катя долго не раздумывала. Она сказала себе, что имеет право сделать то, что ей давно хотелось. Хозяин показал дом. Внизу была большая веранда с арочными окнами, завитыми виноградом. В комнатах чувствовался приятный запах деревянной обшивки стен и потолка, а на второй этаж вела резная деревянная лестница с точеными балясинами, украшенными лепестками. Наверху был просторный зал с множеством окон.

Но хозяин предупредил, что крышу покрыли неудачно и нужно будет переделать. Катю это не остановило, дом был приобретён, вскоре появилась бригада и крышу заменили. Старую дачу передали соседу. Муж привёз технику, мебель, ковры, решили ещё сделать камин, почистить скважину и тогда получится настоящий загородный дом.

***
На площадке перед управлением живыми тёмными островками ходили голуби. Рабочий день начался и были сделаны первые звонки. Катя посмотрела в окно и увидела, что голуби резко вспорхнули. Вскоре в кабинет Кати заглянула женщина.

– Я из монастыря. Хотите посмотреть иконы? Все освящённые и в наборе.

Катя растерялась, не зная, что ответить, а тем временем женщина вошла и присела на стул.

– В доме обязательно должны быть эти иконы, – убеждала монашка. Она стала выкладывать на стол коробочки с крестами и рассказывать значение икон.

У Кати в доме было несколько икон – сестра привезла из лавры. Но отказать не могла и купила набор – защита дома.

Катя принесла изображения святых в загородный дом и развесила в комнатах. На полочку поставила разные фигурки и маленького домового. Когда они с мужем ходили по большому залу второго этажа, Катя заметила:

– Здесь бы потолок повыше. Хозяин был маленького роста, а ты высокий.

– Ты хочешь здесь смотровую площадку? Отсюда сверху прекрасный вид – поля, луга, речка там, лесок! – пошутил муж.

Прошло ещё три года. На дачный участок приезжали дети. Внуки играли в песочнице, плескались в бассейне, лакомились фруктами и ягодами. Катя добавила роз, устроила большой цветник. Время было мирное, но неожиданно всё изменилось.

***
Катю разбудил грохот канонады. В пять часов утра ещё хотелось спать. Свежий ветерок, шевеля листву, прилетал с открытого балкона. Утреннее небо было голубое и чистое, и звуки залпов никак не вписывались в эту спокойную летнюю картину.

Катя раздражённо подумала:

– Как же вы надоели! – и перевернулась на другой бок – слух уже вычислил расстояние зоны обстрела – далеко. Можно было поспать, но сон не шёл, хотя позади то время, когда она пряталась от обстрелов в ванной и в тамбуре. У Кати был выходной, на дачный участок она не собиралась – не поливной день, но почему-то ни о чём другом, кроме сада, она думать не могла. В голове вертелся ворох нескончаемых дел, которые она никак не успевала там переделать.

Примерно через час зазвонил телефон. Соседка по дачному участку, почти кричала:

– Катя! Твой дом разбили!

– Что ты такое говоришь! – Катя опешила и не могла поверить. – Что, сильно разбили?

– Да! Гора камней!

Подавленная известием Катя собралась и вызвала такси, чтобы побыстрее доехать. Её душила горечь обиды и мысли были только об одном:

– За что? Не может же быть, чтобы всё было разбито! Отремонтируем, восстановим!

Она быстро шла по к дому и остановилась на дороге. Перед домом зияла огромная воронка – метров пять в диаметре и глубиной метра три. На этом месте росла черешня и цветы.

Увидев Катю, подошли соседи.

– Неслась ваша черешня через два участка. Зрелище было ужасное – летит большое дерево в клубах пыли и земли. А ещё грохот от взрыва и падающих обломков – больше метра куски кладки. Это ж какая сила! Как мы перепугались! Хорошо, что вас тут не было! А наши участки теперь глиной засыпало!

– Это ракета могла такое натворить. Пожалуй, не долетела… куда ей надо, – посочувствовал Кузьмич, старый дачник.

Большой зал второго этажа был полностью разрушен. Фермы упали, металл покорёжен, согнут, крыша с деревянной обшивкой лежала на перекрытии. На первом этаже вырваны двери, а веранда до самой стены засыпана землей. Среди этой разрухи на уцелевшем столе светилась перламутром любимая Катина чашечка с розочкой, абсолютно целая. Комнаты дома, где висели иконы и держал оборону маленький домовой, совсем не пострадали.

***
Витое ограждение отбрасывало на пол террасы причудливую тень. Над головой Кати плыли белые облака. В саду густо цвели абрикосы, впереди виднелись зелёные поля и, как искусная танцовщица, извивалась речка. На том месте, где была воронка, на клумбе алели тюльпаны. Весна шла с новыми надеждами, но до мирного времени было ещё далеко.

Когда уже образумятся люди и прекратятся войны!

Принято)
Спасибо.

На странице автора в текст внесены поправки.