Холодной высью дышит небо. Осень…
Нечётким пульсом – жёлудевый стук.
Закатная плавильня в кронах сосен
Съедает дни, как пламя бересту.
Последняя измученная стая,
Скользящая по кромке ноября,
Дрожащим клином облачность листает –
Прощается…
Пок-а-а-а!
Пойду и я
К фальшивой деловитости камина
Рассеянно следить, как стынет чай,
И, умирая, дышит древесина,
Перегоняя в джоули печаль…
Как безнадёжно и необратимо
Сгущая фиолет, ложится мгла,
Как выжидает, прячась за гардиной,
Осеннего раскаянья игла.
И буду пить со стаей отражений,
Отыскивая смысл бытия
В тоске спирально-лиственных кружений –
Одним из них, наверно, был и я
В какой-нибудь предшествующей жизни,
А в этой – тени, шорохи, камин…
Ворчит огонь, настойчиво-капризно
Навязывая образы рябин –
Затёртые в поэмах и полотнах,
Изорванные в бусы и вино…
И призраком, бездомным и бесплотным,
Уходит жизнь в костюме-домино.
Но всё вернётся – женщины и стаи,
Измучает длиной июньский день…
В лиловой гуще сумерeк растает
Осенний сон о зреющей беде.