Рахат-лукум на ночь - для тех, кто не боится творческих калорий. /L&L/ . . . Услышь мой зов - о, гордый повелитель - сквозь шелест мотыльков ночного сада, где лепестки метельчатого флокса нежнее крема в свете лунных взглядов, где кружатся турецкие гвоздики, под ветерком танцуя - эрзурума, пылают красным бархатные розы и ждёт всегда твоя Шахерезада. Услышь мой голос, маленькие эльфы на невесомых крылышках волшебных перенесут все звуки нежной лиры и сладкий стон, зовущий к мочке уха. А в сон глубокий из сакральных мифов проникнет дым манящий силуэтный и волны белоснежного зефира - телесных полусфер в желанных муках. Ты видел под сиреневой чадрою, как губы открываются навстречу. Ты - искушённый ласками наложниц, насыщенный любовными речами, услышь меня, влекомую тобою, почувствуй эти пламенные плечи, одна лишь ночь любви с тобой дороже всех тысячи ночей в саду печальном. Растают звёзды в зеркале с рассветом, пыльцой в медовой чаше манит утро, очнёшься под восточным покрывалом так звонко канарейка защебечет... И в ложе, светом солнечным согретом, мой повелитель ласковый и мудрый, проснувшись, вспомни, что тебе шептала царица сказок в ожидании встречи.
Признаться, соскучилась) Привет, принцесса) Да, хороший шкафчик размером с гектар не помешал бы, чтобы все книги любимые поместились, деревья, цветы, радуга, близкие люди, парочка влюблённых пони, лучший шеф-повар, сотня редких бабочек.... и т.д., понапихать всего желанного и закрыться в своём шкафу))) На ключ.
Услышь мой голос, милый повелитель. Сидишь над пиалой с шекер-буреком, И кос-халвой закусываешь сказку. А ты меня считаешь человеком? Не думаешь ли ты, что я влекома К тебе на запах пахлавы тягучей? Нет, мой отец был секретарь парткома, Хотя определенно невезучий. Мой дом тогда был полной чашей плова, А я тогда училась у француза. Училась я вставлять в иголку слово И созерцать беременность арбуза. Прошло семь лет, парткомы упразднили, Отца подвесив на подъемном кране. Один посол в свой эмират на Ниле Увез меня на молодом баране. Сказал, что я должна там постараться. И вот стараюсь: девятьсот рассказов… А мой султан, с фигурою гимнаста Наложниц приглашает для показов. Визирь меня прощупывает взглядом - Мол, сто ночей, меня в его хоромы Доставят словно плитку шоколада. «Ми раньше с вами нэ били знакомы?»
Пылаю словно срезанная роза на покрывале цвета баклажана. Почти абсурд восточного привоза- шекер-буреки из Азербайджана. А кос-халва вредна зубной эмали и жгутся губы пахлавой горячей. Когда француз-учитель съехал в мае, к отцу пришёл один красивый мальчик. По делу. Между делом перестрелка - остротами, глазами, инфой разной. В космический интим, как белка-стрелка летали налегке и безопасно. Подсела на айраны и на таны, посол посла был слишком пересолен, его отец в то время стал султаном, всегда страдал усталостью бессонной. На голове у юного барана забрезжили прекрасные наросты. Вставлять в иголку слово - очень рано язык просился. Получалось просто. Султан на редкость страстным оказался и конь его ухожен и подкован. Увёз меня в Бруней из Арзамаса, а это, как геенна для парткома. Отец подался в фермеры по-русски, посол нашёл овечку из Дамаска. А мне приносят дыньки и арбузки, когда храпит султан от новой сказки) L&L
У меня как раз новый шкаф (синий, ага!), там можно жить и читать любимые книги
Да, хороший шкафчик размером с гектар не помешал бы, чтобы все книги любимые поместились, деревья, цветы, радуга, близкие люди, парочка влюблённых пони, лучший шеф-повар, сотня редких бабочек.... и т.д., понапихать всего желанного и закрыться в своём шкафу))) На ключ.
впрочем у шахерезад ныне много вариантов шепота)
Сидишь над пиалой с шекер-буреком,
И кос-халвой закусываешь сказку.
А ты меня считаешь человеком?
Не думаешь ли ты, что я влекома
К тебе на запах пахлавы тягучей?
Нет, мой отец был секретарь парткома,
Хотя определенно невезучий.
Мой дом тогда был полной чашей плова,
А я тогда училась у француза.
Училась я вставлять в иголку слово
И созерцать беременность арбуза.
Прошло семь лет, парткомы упразднили,
Отца подвесив на подъемном кране.
Один посол в свой эмират на Ниле
Увез меня на молодом баране.
Сказал, что я должна там постараться.
И вот стараюсь: девятьсот рассказов…
А мой султан, с фигурою гимнаста
Наложниц приглашает для показов.
Визирь меня прощупывает взглядом -
Мол, сто ночей, меня в его хоромы
Доставят словно плитку шоколада.
«Ми раньше с вами нэ били знакомы?»
на покрывале цвета баклажана.
Почти абсурд восточного привоза-
шекер-буреки из Азербайджана.
А кос-халва вредна зубной эмали
и жгутся губы пахлавой горячей.
Когда француз-учитель съехал в мае,
к отцу пришёл один красивый мальчик.
По делу. Между делом перестрелка -
остротами, глазами, инфой разной.
В космический интим, как белка-стрелка
летали налегке и безопасно.
Подсела на айраны и на таны,
посол посла был слишком пересолен,
его отец в то время стал султаном,
всегда страдал усталостью бессонной.
На голове у юного барана
забрезжили прекрасные наросты.
Вставлять в иголку слово - очень рано
язык просился. Получалось просто.
Султан на редкость страстным оказался
и конь его ухожен и подкован.
Увёз меня в Бруней из Арзамаса,
а это, как геенна для парткома.
Отец подался в фермеры по-русски,
посол нашёл овечку из Дамаска.
А мне приносят дыньки и арбузки,
когда храпит султан от новой сказки)
L&L
http://litset.ru/publ/27-1-0-20993
Спасибо вам, Марина)