Юго-западный ветер вычёсывал спинки шиншилл,
бриллиантово-нежно играя в преддверии марта.
Снег напал Бонапартом и в плен захватил гаражи,
голубую церквушку, которую строил жид,
где когда-то крестилась лет двадцать назад Мари Артэ
в белом ситце - изрезанном позже на три лоскута.
Бонапарт до утра в черепичных зигзагах плутал...

Ароматная лытка парила на праздничной кухне
и сводила с ума двух котов и жильца наверху.
Два кота не могли поделить, драный ими же, пуфик
и боролись за тело единственной выжившей мухи,
корреально терпели Хадсона, тот был худ,
пах - то пивом и банными листьями утром в субботу,
то - бензином с резиной, когда возвращался с работы.

Солнце утром ленилось жантильничать, чайник блажил
"Песню накипи" после будильника - с "Беби, здравствуй".
Нужно было: выгуливать - муху, котов, шиншилл;
провожать полу-доброе Худо туда, где жил;
помахать Бонапарту, желая счастливых странствий;
в пудру, тушь и помаду запрятать лицо, как карту,
и сбежать к Шерли Холмсе, пытаясь любить Мари Артэ.