Плеснув сто грамм хозяину тайги,
Охотничьи законы им не внове,
Бесшумно растворяются стрелки
В морозном серебрящемся безмолвье.

Тут время замерзает на бегу,
Гольцы на веки вечные уснули.
И тянется на девственном снегу
Изломанным пунктиром след косули.

Кругла земля, как шар из «Спортлото».
Уйдёшь на север, а вернёшься с юга.
В глухом логу на стыке двух хребтов
Сошлись лоб в лоб охотник и зверюга.

«Беги, беги!» - звериный бог кричал.
Но любопытство разуму помеха.
И втягивали ноздри, трепеща,
Предтечу смерти – запах человека.

Рванулось эхо выстрела с вершин.
Метнулась тень, и стало ясно сразу –
Не пить за упокой лесной души.
Ушла добыча, чёрт возьми. Промазал!

Охотники вернутся в зимовьё*,
Когда последний луч заката брызнет.
И выпьют по сто граммов за неё,
Не за охоту, нет - за тягу к жизни.

*особенности местного наречия