Странно, что снег не тает и тем изысканнее благоухает цвет джессики* и ванессы* в розовых шубках декоративной мульчи*. Пленницы каменных ярусов, арочных выступов, в дебрях розария бабочки - дивы-принцессы, чувственно падшие в обморок сонный, беззвучный. Пряный купаж из осеннего дыма и булочных сладко ванильных букетов, кофейных и маковых, белая скатерть безоблачно ждёт самобранная. Тонкий напев конопляночки ласковей дудочки; крыши, росою покрытые радужной, лаковой; в листьях парчовых душа удивительно пьяная, словно турецкая кошка гуляет по городу. Плотный туман расползается в лужицах сливочных. Дряхлый забор прижимается цифрами римскими к бёдрам святой отоспавшейся ратуши - с гордостью ложной причастности к высшему - лыково-рыночный. Странно, что солнце со снегом целуется истово
утром. Не тая. И сердцебиение города ближе кизило-вишнёвых монисто езидок, зримее тайной истины.
Джессика, Ванесса - сорта роз мульча - натуральная или цветная щепа, измельчённая кора для присыпки растений, и в качестве декоративного украшения в цветочном саду
В Ванском царстве, которое люди зовут Царство Ян, Жил один дирижер – Герберт фон Караян. Дирижировал розами в страстной парче, И горами, и парками, и вообче. И на Ванских, на лунных таких берегах Танцевали церквушки в дыму и снегах. Солнце молча смотрело на снег свысока, И крутило лучом не спеша у виска: «Сумасшедший. Не тает. Поддам-ка жары». А снежок был в восторге от этой игры.
В Бабском царстве, которое люди зовут - Царство Инь жили дочери рода Мандакуни и Мехруни. И однажды они перед Днём Рыбака (накануне) царству Ян подарили котёнка из рода Вайкуни. - Ох, це кішка!, - на мове от радости выкрикнул Герберт, рассмотрев между пуха и меха чуть видимый гендер, - Сочиню колыбельных тебе на родной укуле́ле, будешь рядом со мной на моём юбилее в апреле дирижировать хвостиком, ноты разучим неспешно... Возмутился народ - Караян-то совсем сумасшедший! Никогда в Царстве Ян ни одна родовитая кішка капельмейстером стать не могла, святый Бах, это слишком! Разъярённый орал Караян, матерясь, как Пуччини: - Не хватало ещё, чтобы гения - смерды учили!?! И отправился тонкие нервы лечить к Харви Заксу, и за пазуху сунул девчонку - пушистую плаксу... А послы Мандакуни/Мехруни вернулись с деньгами, накупив всем Инь-иньским дитям шоколаду "Миш. Гаммми" Тем же временем Герберт кормил свою милую кошку Венским шницелем, тортом "Захер" и пуншкрапфеном с крошкой. L.
Тебе спасибо, Юрочка) Чарівна кішечка для пана, це на щастя.
Со времён, когда грустили Вастоллы и в кручине жили Несмеяны, систолы предсердий и диастолы ждали Галустяна с Петросяном, звали Жо Соареса и Ветрова, может быть, Незлобина с Каневским. Шутки отмерялись миллиметрами, юмор стоил денег королевских. И для сущих дней, мобильно бешеных, мизер - Перуонто и Емелей было генетически замешано в куче дипломатов и портфелей. Не дойти до жуткой гемола́крии, не познать Ангельмана и ку́ру, а в краю матрёшек с балалайками - вырастить родную смех-культуру. Колосились чтоб поля бескрайние ржания здорового и прыска. Ли, бесспорно, счастлива заранее, что тебе по нраву - эта киска)
Конечно, мне тоже больше нравится исподнее)))
В Ванском царстве, которое люди зовут Царство Ян,
Жил один дирижер – Герберт фон Караян.
Дирижировал розами в страстной парче,
И горами, и парками, и вообче.
И на Ванских, на лунных таких берегах
Танцевали церквушки в дыму и снегах.
Солнце молча смотрело на снег свысока,
И крутило лучом не спеша у виска:
«Сумасшедший. Не тает. Поддам-ка жары».
А снежок был в восторге от этой игры.
В Бабском царстве, которое люди зовут - Царство Инь
жили дочери рода Мандакуни и Мехруни.
И однажды они перед Днём Рыбака (накануне)
царству Ян подарили котёнка из рода Вайкуни.
- Ох, це кішка!, - на мове от радости выкрикнул Герберт,
рассмотрев между пуха и меха чуть видимый гендер,
- Сочиню колыбельных тебе на родной укуле́ле,
будешь рядом со мной на моём юбилее в апреле
дирижировать хвостиком, ноты разучим неспешно...
Возмутился народ - Караян-то совсем сумасшедший!
Никогда в Царстве Ян ни одна родовитая кішка
капельмейстером стать не могла, святый Бах, это слишком!
Разъярённый орал Караян, матерясь, как Пуччини:
- Не хватало ещё, чтобы гения - смерды учили!?!
И отправился тонкие нервы лечить к Харви Заксу,
и за пазуху сунул девчонку - пушистую плаксу...
А послы Мандакуни/Мехруни вернулись с деньгами,
накупив всем Инь-иньским дитям шоколаду "Миш. Гаммми"
Тем же временем Герберт кормил свою милую кошку
Венским шницелем, тортом "Захер" и пуншкрапфеном с крошкой.
L.
Чарівна кішечка для пана, це на щастя.
Со времён, когда грустили Вастоллы
и в кручине жили Несмеяны,
систолы предсердий и диастолы
ждали Галустяна с Петросяном,
звали Жо Соареса и Ветрова,
может быть, Незлобина с Каневским.
Шутки отмерялись миллиметрами,
юмор стоил денег королевских.
И для сущих дней, мобильно бешеных,
мизер - Перуонто и Емелей
было генетически замешано
в куче дипломатов и портфелей.
Не дойти до жуткой гемола́крии,
не познать Ангельмана и ку́ру,
а в краю матрёшек с балалайками -
вырастить родную смех-культуру.
Колосились чтоб поля бескрайние
ржания здорового и прыска.
Ли, бесспорно, счастлива заранее,
что тебе по нраву - эта киска)