Он видит сон: опять уснул на кухне,
он центр коловращенья центрифуг,
вокруг снуют тетраэдры фигур
ревнуют, спорят, верещат над ухом.

Остаться в стороне? - навряд ли. Грубо,
сжимая кисть, что древко - дровосек,
он рубит и малюют, снова рубит, -
он - часть революционных новостей.

Кофейный чертик - перевертыш чашки -
пророчит блюдцу мор, или войну?
Как разобрать, где правда?! Ну и ну!
Спасеньем, выходом - планета-ящик:
толпа кубов, - обрубки формы Бога,
рты треугольны и не высших, сфер;
воронкой взглядов бредит Люцифер.

Земную ось - возможно ли - не тронуть?!
Бессильны ли проклятия убогих?
Судьбой престолов, как осой в вине,
барахтается по своей вине -
полотнами не женских форм эпоха.

Квадрат окна, цвет дерзко антрацитов.
До времени, спит раненый мустанг.
Задумано кровавое с утра.
Но бдит Малевич вождь эритроцитов.
Осознанное,
вряд ли одолимо.
Раздумчиво. Заброшена семья.
И дети...Революционно пяьн.
Перевернувшийся.Теодолитно.

Он счастлив. Днём. Обласкан Мейерхольдом.
Рисует, чертит постанову "Буфф".
А ночью беспокоит жалкий дух,
на кухне курит: кофе, подоконник.

Как утром свет не спрятать, не запутать,
так ночь теряя видом городским
с востока скачет конь, художник спит.
Заблудший, жалкий, слабый, неподсудный.
Он обречён служить объектом споров,
живой квадрат, недрёмный обелиск.

Уткнувшись в локти спит супрематизм.
Футляр земли крестообразно вспорот.