Вы мне не поверите, не так ли? В полутьме пустых бесснежных зим Белый гусь в любви признался цапле Серой, принесённой в магазин. Падал дождь на лужи за витриной, Каблуки топтали грязь, спеша, Гусь был бел и в общем-то резинов, А внутри - ранимая душа. Цапля - велика и горделива, Гуся разглядеть могла с трудом, Натуральна внешностью, фальшива Изнутри (опилок с паклей ком). Гусь любил свистеть однообразно, Цапля - молча пялиться в стекло: Каждый размышлял о чём-то разном, Но бок о бок думалось светло. Загорелись ёлки и гирлянды, Застучали чаще каблучки, Кот сказал: когда пробьют куранты (По ТВ) - желанья, что крепки, Будут исполняться непременно - Только, загадав, хвостом махни! Гусь и цапля ждали миг смиренно, Не смущаясь шустрой толкотни У прилавка - детские игрушки Покупали многие теперь. Вот и гусь был куплен вместе с кружкой, На которой - парочка тетерь. В Новый Год под ёлкой серебристой Он грустил, курантов слыша бой, И желал вернуться к неказистой Цапле, молчаливой и прямой. Жизнь пошла по-своему успешно: Гусь плескался в ванне с малышом Тот смеялся весело, потешно, Гусь пищал задорно: "поплывём!" Цапля наблюдала по привычке Суету людскую за окном, Кот читал газеты и таблички, А любовь казалась странным сном.
Фонарный свет сползал бесовским гримом с лица вечерних поздних январей - играл фигурками, построив - то в каре, то выстроив - шеренгой вдоль витрины. И отходил, и подходил игриво на тоненьких неоновых ногах. Звенит звонок и занавес упал: солдатик оловянный - балерина.
Искрой искрит: стоят, переглянулись и словно люстры, словно бы паркет, так славно, скользко, и нога к ноге - воронкой свет - тахикардией - пульсы несутся резвым сквозняком мазурки. Шум, разговоры, смеха перезвон но что это? "Извольте выйти вон?!" Ему винтовка - для нее микстура.
Слонялся свет - сквозь снег, ветрам картавил - невнятное хрипел по флюгерам, как горький пьяница забывший о вчера, предпочитающий незнания отраву. Безлюдье улиц и зашторенных витрин. Невесело но что это? Чечетка?! Хихикает морозный юный чертик, кривляясь отраженьями что мим. И вот они. Пора? ужель возможно - как прежде? Он, с оплавленной щекой с ружьем, и примкнутым к нему штыком. Она, воздушная с воздетой - ножкой.
Тревожно, странно - страшно. Невозможно. Танцует снег, судьбой оплачен счет. Чудит витринным отраженьем черт - в окне - сгоревший, и на быстрой ножке, она, юлой скользнувшая в ничто.
Здесь очень не хватает тире:
Цапля - молча пялиться в стекло
А здесь - запятой:
Цапле, молчаливой и прямой
Спасибо, Лена! Я рада, что понравилось
Фонарный свет сползал бесовским гримом
с лица вечерних поздних январей -
играл фигурками, построив - то в каре,
то выстроив - шеренгой вдоль витрины.
И отходил, и подходил игриво
на тоненьких неоновых ногах.
Звенит звонок и занавес упал:
солдатик оловянный - балерина.
Искрой искрит: стоят, переглянулись
и словно люстры, словно бы паркет,
так славно, скользко, и нога к ноге -
воронкой свет - тахикардией - пульсы
несутся резвым сквозняком мазурки.
Шум, разговоры, смеха перезвон
но что это? "Извольте выйти вон?!"
Ему винтовка - для нее микстура.
Излет свечей - суфлером странный чертик
постылой тенью - память. Кашель. Боль.
Темно: постель - несыгранная роль,
кто нужен был твердит вдали речевкой:
"Твой смех, твой голос, живость - берегу, обогатив походной горькой солью - мой милый серебристый колокольчик, оставшийся
на Невском берегу...Опять "примкнуть штыки" - поет шрапнель.Я верю в нашу встречу непрестанно. " Вперед в атаку...", -
медлит сталь крестами, питая алым - рваную шинель.
Слонялся свет - сквозь снег, ветрам картавил -
невнятное хрипел по флюгерам,
как горький пьяница забывший о вчера,
предпочитающий незнания отраву.
Безлюдье улиц и зашторенных витрин.
Невесело но что это? Чечетка?!
Хихикает морозный юный чертик,
кривляясь отраженьями что мим.
И вот они. Пора? ужель возможно -
как прежде? Он, с оплавленной щекой
с ружьем, и примкнутым к нему штыком.
Она, воздушная с воздетой - ножкой.
Тревожно, странно - страшно. Невозможно.
Танцует снег, судьбой оплачен счет.
Чудит витринным отраженьем черт -
в окне - сгоревший, и на быстрой ножке,
она, юлой скользнувшая в ничто.