Зимний город заполнен ветрами, больной тоской,
Темнотой, и ночными, уставшими фонарями.
За закрытыми шторами век нахожу покой,
погружаясь на дно молчаливо-уютной ямы.

День сурка, на повтор. Несмешной, прошлогодний мем.
И маршрут - это вывернутый наизнанку глобус.
Капиллярами артериально-венозных схем
моё тело уносит (как эритроцит) автобус.

Остановки: "Работа-Ларек-Магазин-Домой".
На конечную рейс прибывает уже под вечер.
На соседнем сиденье ты... Как и той зимой,
безъязыко тебе улыбаюсь при каждой встрече.

И замёрзшие пальцы танцуют под нервный ритм,
Все несказанные слова раздирают кожу,
моя муза, надежда, религия, третий Рим.
Я сложу их в конверт, и отправлю тебе, но позже,

эти письма из ненастоящего в никогда,
с незаполненным полем конечного адресата.
Их смывает бурлящая по стояку вода,
их разносят блудливые уличные пассаты.

Я хотел бы тебе прочитать все свои стихи,
что рождались осколками света в ночах бессонных.
Но застряли все звуки... И в тёмный простор стихий,
их уносят развратные уличные муссоны.

Как же хочется нежные песни тебе пропеть,
Но натянуты связки тугою канвой на пяльцах.
И молчание - крест мой, венец, и копьё, и плеть.

P.S.
Жаль,
что песни
немых -
это танец
дрожащих
пальцев.