Стены квартиры пропитаны новоянварскими снами, Спишь лицом в обои цвета весенней поляны, Спишь спиной к окну, за которым буря, Снежная буря из женской извечной дури. Жребий ребром двулико взял да застыл над кроватью, Только бы не накликал он прошлогоднее. Хватит. Ты перейдешь дорогу по одинокой «зебре», Господи, спотыкаясь, чуть не на каждом метре. Но перейдешь. Дорогу снег обозначил белым. Кто-то читает Шекспира староанглийским беглым, С крыши свисает сосулька и фонарем мигает, Ласковой резвой косулькой девочка подбегает. Ты же такою точно раньше была когда-то. Чуть постоишь и к дому быстро пойдешь обратно.
Ребром застыл немой вопрос: куда ходила ты по "зебре"? Ты знаешь, не найти поребрик - его буран ночной занёс. Сидела б лучше на печи и изучала цвет обоев. А я Шекспира том открою - кричи ты или не кричи.
куда ходила ты по "зебре"?
Ты знаешь, не найти поребрик -
его буран ночной занёс.
Сидела б лучше на печи
и изучала цвет обоев.
А я Шекспира том открою -
кричи ты или не кричи.
Любил я весело и рьяно,
И к нам поребрик занесло
В итоге нашего романа.
Он был находчив и умен,
Была директор школы рада.
В итоге был положен он
Вдоль главной улицы Царьграда.
Вся наша жизнь сказка, что бы в ней не происходило.