Там, устав улыбаться, солнце висит на ветках,
зацепившись лучами-нитками за сосну,
одинокая чайка вдруг вскрикнет и ждёт ответа,
но не слышно ответа – весь мир остальной уснул.
Стрекоза притаилась на остром листе осоки –
отражается солнце в её золотых глазах,
водомерки притихли в кустах камыша до срока.
Растворяются в летнем покое и плеск, и взмах.

Там три тысячи снов назад я могла смеяться
и часами смотреть на упавший с куста листок.
Там свой лучший из снов я держала в дрожащих пальцах
аккуратно, но крепко, чтоб он улететь не смог
своевольной, кричащей чайкой в простор небесный,
прихватив навсегда мою молодость и мечты.
А когда я проснулась, жизнь стала пустой и пресной.
И тогда поняла я, что главным во сне был ты.

Замирали стрекозы под взглядом твоим горячим,
затихала волна, загорался вдали закат.
Я не знала тогда, что может быть всё иначе,
что ты можешь, однажды уйдя, не прийти назад.
Пробегали года, сны сменяли друг друга часто –
были в них и озёра, и горных речушек прыть.
Я забыла их все, всё закрасила серой краской.
Только тот, самый главный, никак не могу забыть.