Я звук тишины в миллионах имен,
По сути — пустое место.
Помнишь серебряный перезвон,
светлый, как смех невесты?
Стол был похож на морское дно,
Свечи росли из огарков,
Вода превращалась в густое вино,
Летели с небес подарки...

Смеялись, и пели, и пили до дна,
Но в полночь в счастливой Кане
Кто-то из них перебрал вина
и в окна швырял мне камни.
Немые листали свои словари,
Гасли светильники спален,
Мой Бог в тишине о любви говорил —
Но все глаза опускали.

Звучали слова о природе зла,
Что их поводырь — лукавый,
Что их житие не огонь — зола,
Что речь их полна отравы.
Сощурив узкий холодный глаз,
Дают под проценты ссуду,
Усердно молятся напоказ —
но лепят куколок вуду.

Глаз раскаленной во тьме луны
Слева смотрел кроваво,
Стражи стояли у белой стены,
Их тени плясали справа.
Размыло дороги в родной Назарет,
Кресты прорастают всюду.
Смотрел я, как шапка горит на воре́ —
Как прячет глаза Иуда.

И те, кто вчера подкреплял слова
клятвами на оферте,
с горящими шапками на головах
требуют моей смерти.
Читают стихи мои по слогам,
Слоги в уме считая.
И, заливая водой мангал,
Уже сбиваются в стаи.

Я — звук тишины в миллионах имен,
По сути — пустое место.
Помнишь серебряный перезвон —
тихий, как смех невесты?
Мне чистой водой наполняет рот
Молчание золотое.
Я знаю, кто встретит меня у ворот.
Ему я отвечу — кто я.