Пять утра. Кто-то тянет меня за рукав пижамы:
просыпаюсь и слушаю – дробно стучит хвостом.
Ничего не поделать, нас двое таких упрямых –
неохотно встаю, умываюсь,
и мы идём.

Предрассветное время – для чудиков одиноких,
для шальных стихоплётов, с недавней поры – для нас.
Фонари (как лимоны, повисшие вдоль дороги)
в снежной мути едва освещают хрустящий наст.

Неприкаянных мало на улицах – мы да ветер.
Старый город лениво ворочается во сне:
круглосуточный маркет рекламой призывно светит,
скарабеи железные катят в кюветы снег.

Я курю на ходу и глотаю морозный воздух –
снулой рыбиной, пойманной снова на поводок.
В пять утра слишком рано – особенно, если поздно.
И бессмысленно, в общем-то, верить в другой итог.

У собак не бывает «нам надо пожить отдельно» –
вот она так упорно и тащит меня сюда:
постоять у знакомого дома, повыть с метелью.
Десять лет, чёрт возьми...
А надеялись – навсегда.