«…и однажды приходит вечер, когда на слом,
когда рвет тебя на куски заоконный ветер,
полосует ошмётки, развешивая вере́тьем.
Не хочу быть штопором для витиеватых слов…»
© Ч. И.

Тишине прекосло́вит глухой метроном дождя.
Ветер тычется в стёкла, отважным щенком бродя
меж домами, дрожащие тени под фонарём
разгоняет рычанием, лапами в кровь дерёт,
не пускает озябших в тепло, охраняя дверь.
Лён зелёных портьер заоконную круговерть
отсекает надёжно — помощник больной свечи.

Чай в стакане так сладок, что даже чуть-чуть горчит…
или злые слова, что остались на языке,
жгут хинином, лимоново-мятный крадут букет.

Вечер-вечер, безжалостный североглазый враг,
у камина без пламени на пол иди, приляг,
слушай музыку ливня, глотай травяной отвар,
если голоден — тосты с вареньем жевать давай.
Можно кофе сварить, или даже открыть вино
(пить с врагом — это лучше, пожалуй, чем пить одной).
Монотонную нудность стекающих с неба струй —
пожелаешь — заменит andante скрипичных струн,
поцелует мелодия, к рёбрам плотней прильнёт,
обращая полынную горечь в тягучий мёд.
И раскроюсь, забыв про вражду, и придёт момент —
всё поймёшь, всё узнаешь, проклятый легилимент.

По-английски исчезнешь, когда, беспардонно ал,
будет думать рассвет, что геройски тебя прогнал.
Отдохнёшь, протрезвеешь. Потом поспешишь назад…

Вечер-вечер лукавый, не надо меня спасать.