…И в тонком сне пришедшая весна
цветы и пыль смешала под ногами.
Но память о зиме, замшелый камень,
лежит на дне стремительного сна,
и это наважденье не прогнать.
В зеленых прядях тонкого руна
застыли пальцы солнечного света,
и на запястье золотая метка —
луна, старея, оставляет знак
под вышитыми неба рукавами,
шелк лепестков горит в оконной раме
не в силах скрыть проход между мирами,
колышется, дрожит, не тает тень,
саднит, скользя по сколотому краю,
ложатся за торжественным сечжаем
следами на банановом листе,
прохладным блеском черепашьих тел
забытые мифические знаки,
сквозь прорези, порезы цзягувэнь
сочится древний иномирный день,
придонный камень начинает плакать,
как персика божественная мякоть.
Казни, сечжай, того, кто виноват,
клейми текучей огненной печатью,
тоски узором на небесном платье,
нарушенным теченьем естества.
…Под рукавами легкими скрывать
след красной нити, метку золотую,
что пылью и пыльцой весна рисует —
невидимые знаки и слова.
Магическую цепь не разорвать…