- Я покурить, - сказал хозяин, тихо вышел, но так и не вернулся до темна, поймав попутку: - Мне в посёлок. Устал баюкать ноющий осколок... ты побыстрее, старина!
Дом слышал всё.
Ему не привыкать - дом будет ждать как ждал их всех, кто уходил. Скрипя крыльцом под женскими шагами, дом лишь доверчиво дымил: - Когда? Между вторым и третьим свитерами?
Бывало дольше, горше...
Дом знал, почем и сколько весит лихо. Он помнил год: горела облепиха и зло, доползшее сюда ломало яблони в садах и поджигало срубы гармошку взявши в губы...
Дом хоронил свои печали в до. И начинал всё снова, в после. Там застекленное окно и коврик свежий постлан перед белёною стеной, где в рамках - время и покой.
Дом помнил всех.
Сердито морщивших усы на бабьи частые кресты и возвернувшихся с крестами. Потом - забывших образа и их горящие глаза с неколебимым - Сталин с нами... Потом - загар афганский как встречали...
И вот опять. Ушёл. Вернулся вроде целым, но по ночам скрипел зубами и припадал во сне к прицелу: - Ребята, справа! Тут мы сами...
Дом будет ждать.
* * * Осенний ветер гонит старую листву, разносит вести поселковым лаем: - В больничке кажут - к Рождеству! Там доктор старый... Подлатает.
Дом слышит всё.
Он будет ждать и будет верить, что пацанов, шумящих во дворе, минует кем-то сломанное время, убрав меж датами тире.
Отличный пример того, как нужно писать на подобные нелегкие темы. Считывается все и при этом напрочь отсутствует примитивная, кричащая, грубая плакатность. Спасибо за работу хорошую во всех отношениях.
Спасибо, поклон такому дому.
Спасибо. )
За понимание и резонанс.