Я в ложь маскхалата пятнистую влез,
Свой вид человечий разрушив.
Пусть примет меня в нём доверчивый лес
Как брата – тепло и радушно.

И зверю, что, слившись с травой и листвой,
Меня изучает без толку,
Шепчу: «Ты не бойся, чудак, я же свой»,
К щеке прижимая двустволку.

Мой сектор стрельбы – вон, от чёрного пня.
Тайга тут недавно горела.
Кто выйдет на гарь – не уйдёт от меня,
Опутанный сеткой прицела.

Он вышел! А палец уже на курке.
Вжимаю его в холод стали.
И этот, с рогами, взлетел в кувырке.
В немыслимом сальто-мортале.

Налили мне спирта потом егеря.
Сказали солёное что-то:
«Давай за охоту. Ну, в смысле зверья.
И бабу чтоб было охота».

Я спирт, не пьянея, как воду глотал.
А мозг мой трещал от натуги:
В ком больше звериного было тогда,
Во мне или в дикой зверюге?

Но надо ещё хоть бы парочку взять.
Тайга у нас нынче богата.
И я, отдохнув, залезаю опять
В пятнистую ложь маскхалата.