Там, где стриженые девки заплетают ленты в косы,
Где Харон Теодоракис тащит рака из реки,
Фра шарманщик Карло Энгельс из Ганновера в Каноссу
Шёл к могиле Чиччолины отмолить свои грехи.

Шёл он, вслух мурлыча песни о долинах и о взгорьях,
О Джузеппе Капулетти - старом друге-алкаше.
Солнце падало в оливы, меркнул денный свет, и вскоре
Запиликали цикады, как Базиль у Бомарше.

Тёмен лес. Пора привала. Тусклый свет пеньков-гнилушек.
Чу! Заухала тревожно сумасшедшая сова.
С хриплым скрипом отворилась дверь нечаянной избушки,
И в проёме показалась деревянна голова.

"Это Чёрный Буратино!"- каркнул ворон где-то рядом.
"Это Чёрный Буратино!" - пискнул серый нетопырь.
Завозились беспокойно в кронах спавшие дриады,
Бормоча членораздельно:"Это сын твой, не забыл?"

Стук шагов по твёрдой почве приближался неуклонно,
Карло бешено старался заползти под куст опят,
Из разорванной котомки падал наземь синь-полоний.
Некто чёрный, весь в опилках, вперил в Карло мутный взгляд.

"Где мой ключ? Ответь, лишенец!"- закричал он грубым басом,
И от звуков этих страшных замер в чаще всякий зверь.
"Я всё знаю: ты - с Мальвиной, ключик продан Вогопасу,
Ну, теперь готовься, отче, к путешествию наверх!"...

Труп был найден местным падре, собиравшим стеклотару.
Пребывал шарманщик там, где несть заботы и тоски.
А во рту его разверстом сокрушительным ударом,
Пять засунутых цехинов дали первые ростки.