Пусть каждый небу присягнёт...

I
Встаёт заря во мгле холодной,
Я лесом к мельнице бреду,
Влачусь по снегу неохотно,
Как сердцем чувствуя беду.
Ну так и есть: сошлись к барьеру
Лихие горе-кавалеры,
Едва забрезжил зимний свет,
И каждый держит пистолет.
С душой, тревожной боли полной,
Пинками растолкал юнцов,
Ведь я старик, в конце концов,
Вкусил от жизни благосклонной.
"Бросай, - кричу, - стволы на снег,
Ко мне спиной и руки вверх!"

II
Ишь, барчуки, нашли забаву
Кровь православную пускать,
Ввиду испорченного нрава
Сословным глупостям внимать!
И что вы за народ, дворяне,
Ужели мало всякой дряни,
Кого нелишне проучить
И меткой пулей угостить?
Эх ты, Онегин, тип вселенский,
Пижон, скучающий нахал;
А от тебя - не ожидал
Ребячества, Владимир Ленский.
Не те вы выбрали мишени
Для глупых жертвоприношений.

III
Евгений шапку виновато
Стянул с кудрявой головы
И обнял Ленского, как брата,
Мы оба, дескать, неправы.
Скривились губы червяками,
Глаза прикрыты кулаками,
Притих, дрожит не чуя ног,
Как напроказивший щенок.
Тут Ленский, дрогнув, произнёс:
"Онегин, ты прости, однако,
Ведь я по жизни забияка",
И вытер мокрое от слёз
Лицо ревнивца записного,
Чтоб тут же разреветься снова.

IV
Два честных русских человека
Схватились насмерть из-за дев,
Традиций золотого века
Отбросить прочь не захотев.
Ах, сорванцы, да в ваши ль лета
Друзей мочить из пистолета?
Внемли, несчастный мой герой:
Измлада, юною порой
Оставь любовные химеры,
Дурман бесчестья и долгов.
Пусть пули будут - для врагов
Царя, Отечества и Веры!

Пора нам вспрыснуть мировую,
Хлопок, бокалы, пена, лёд,
О прошлом уж не памятуя,
Пусть каждый Небу присягнёт
Хранить (да будет славен он!)
Национальный генофонд.