Марина Славина:

Вальхалла серебряной крышей сияет в небесных просторах. Мечи – боевые фетиши – что доблестью викингов дышат, блестя наготою бесстыжей, соседствуют с молотом Тора, и Мьёлльнир, могучий и грозный, короткой гордясь рукояткой, беседует с ними серьёзно в ночи полнолунной и звёздной о том, что поведать не поздно – о войнах, походах и схватках. РагнАрёк грядущий не страшен, сомкнутся испытанным строем на многие тысячи сажен эйнхерии смелые наши – и бросятся в битву, пусть даже все боги падут и герои…
Вот Один, старик одноглазый, на троне сидит в капюшоне, на жесты богат и на фразы, воинственным пышет экстазом, и речь, леденящая разум, всё яростней и завершённей: «Готовьтесь к последнему бою! Змей Ёрмунганд выйдет из моря, и ётуны хлынут гурьбою, ФенрИра ведя за собою; скрываясь в кипящем прибое, с долинами скалы поспорят – кто дольше прослужит опорой последним защитникам суши?..»
Мне в путь утомительный скоро, туда, где людские раздоры, где тел умирающих горы – ловить отлетевшие души.
Я – Крист. Я – одна из валькирий. Меня «потрясающей» кличут. Красуясь в подлунном эфире - берсеркера утихомирю; опять не участвую в пире – спешу за привычной добычей. Лишь лучшим – дорога в Вальхаллу: кто умер в безмолвии гордом, сражаясь калёным металлом - меча убивающим жалом, подобно бушующим шквалам, сметал нападавших на фьорды – тот выпьет в «чертоге умерших» из неиссякаемой чаши с богами, а Тор-громовержец его перед битвой поддержит – и, солнцем любуясь померкшим, рукой величаво помашет.
Пока не кончаются войны и нет недостатка в героях, в грядущее смотрим спокойно и вновь выбираем достойных... но, Один великий, позволь нам меж павшими в глупых разбоях тебе не искать подкреплений - вещают священные руны, что это не воины – тени, погрязшие в пьянстве и лени, они на пятьсот поколений - чужие и скалам, и дюнам. Наш выбор – погибшие в славе, надёжные, полные силы, кто в битве меча не оставил, врагов беспощадно кровавя, но смерть их в жестокой забаве случайно и глупо скосила...
Мой Один... Ты в схватке с Фенриром погибнешь, как прочие боги... Кто станет защитником мира? Бессильны и меч, и секира – не выживешь, как ни лавируй... Удастся спастись лишь немногим. А я расстаюсь по крупицам с мечтами валькирии юной: в твоей боевой рукавице любви не судьба поместиться, и нашим не сблизиться лицам... вот так напророчили руны.



Андрей Кропотин:

Валькирия… Конь белоснежный тебя принесёт к полю битвы, и викинг во мраке кромешном посланницу встретит молитвой, но молит он не о пощаде, не жизни у Одина просит – готов, Скандинавии ради, клыки истирая до дёсен, он драться с врагом беспощадным и, кровь отдавая по капле, стократно вернуться обратно – участвовать в том же спектакле, - а ждёт умирающий викинг от бога прямого ответа: Позволишь ли, Один великий, с валькирией спеть нам дуэтом?.

Марина Славина:

Эх, ты… весельчак бесшабашный… не думал, что голову сложишь в последней своей рукопашной? Но – рухнул, как старая башня, и день отгоревший вчерашний запёкся на бархатной коже кровавой зияющей раной – обласканной новым рассветом… Ты взял мое сердце тараном – своим пожеланием странным; пусть плещется меццо-сопрано с твоим баритоном дуэтом…

Danish:

О́дин сегодня немного пьяный. Льются напитки, звенят стаканы, жир в бороде, на усах сметана… так и положено – в доме пир. О́дин речист, и в хмельном угаре пофиг ему Ёрмунганд, Рагнарёк, в общем, сегодня старик в ударе - он позабыл, что придёт Фенрир. Души эйнхерий вздымают кружки,
Душам привычен бедлам пирушки, левой рукой обнявши подружку, правой друзьям наливают эль. А в темноте за старинным валом ётуны бродят, и им Вальхалла костью в бездонности глотки стала. Там, над Вальхаллой, метёт метель.
Боги бессмертны, но Смерть не дремлет, ей подниматься велит на землю Хаоса глас громовой и древний, руны пророчат ей буйный пир. Души богов – это тоже души, как и людские, ничем не хуже. Боги гуляют и бьют баклуши, но на пороге уже Фенрир.
Тор заприметил Фенрира первым. Молот метает, но сдали нервы – боги такие же, как и все мы – мимо пришёлся его бросок. Хищники промахов не прощают, доли мгновения всё решают: их не хватило. В огромном зале щёлкнули челюсти – вышел срок.
Хаос ворвался в чертог Вальхаллы, пир продолжается, но кровавый. Здесь уже бьются не ради славы, просто спастись бы да уцелеть! О́дину трудно, с одним то глазом… хмелем его затуманен разум, люди не слушаются приказов, сзади бесшумно крадётся Смерть.
***
Крист появляется в самой свалке с гранатомётом в руках, на танке, взгляд у валькирии-хулиганки –
лучше бы ей не смотреть в глаза. Белые скачут в Вальхаллу кони, Хаос и пекло в одном флаконе девушка Хищника урезонит, ибо без О́дина ей нельзя.
Вот наш рассказ подошёл к финалу. В общем, был бой, и богов не стало. О́дин спустился с небес с фингалом, вот за распутство ему урок. Уровень Крист проходила славно, там не осталось на камне камня, сказка окончилась, а «Вальхаллой» люди назвали пивной ларёк. ))))))

Марина Славина:

Пир отгремел. Средь пустынных ржанищ полз сам-третей пьяный викинг Даниш. Рядом – похмельный его товарищ чётко приметил пивной ларёк. Тент от «Крынiца» манил их тенью, будто чудесное сновиденье, недостающие счастья звенья... что им РагнАрёк ли – РагнарЁк? Третий, неровно хрипящий сбоку, нервно косился недобрым оком, видя, что свет из открытых окон распространялся на задний двор - он бы пустую желал обитель: евро и доллары в дефиците, крикнуть бы : - Пива, скоты, несите! – вынужден красться, как жалкий вор. Викинги смотрят в дверную щёлку: ётуны бродят, хмельные волки; эх, разогнаться бы по проселку – вынести тяжким тараном дверь, да перепившиеся бастарды сдали мечи под залог в ломбарды, деньги же – в баре спустили в нарды, стало быть, гонору – поумерь...
Что-то в углу тяжело вздыхало, в кузнице ссорились два нахала, надпись неоновая – «Вальхалла» - соединяла столбы ворот; в робах сомнительного покроя наши застенчивые герои в двери вошли клиновидным строем: щас бы по кружечке пива в рот!.. Вспомнили ётуны о Фафнире: Даниш крутил на цепочке гирю, бросил в бармена – «десятка» в тире! – и перекрыл ему кислород. Двое других под палящим зноем вмиг распечатали разливное (вряд ли бы выбрал и ты иное – видно, что свежее, как с куста!) – пена папахой сползла по кружке... Может, валькирию взяв в подружки, так написать не сумел бы Пушкин – выпив четырежды по полста.
***
Видимо, Крист проспала безбожно – Даниш укол свой нанёс подкожный; в общем-то, будет совсем не сложно злому охальнику дать «леща»: просто, хмельным обуянный пылом, Коля забыл, как досадно было, если беда приходила с тыла – после попойки и натощак.

Danish:

Шышел не очень удачно вышел: хочет валюту купить, а шиш там! Карлсон, который живёт на крыше, ловко вывозит бензин в Литву. Там он его продаёт за «Евро» - прибыли больше, чем он хотел бы, только от этой работы нервной снятся кошмарные сны ему. Гречка - в аптеках по чайной ложке, с этого люд офигел немножко, морду в обменнике бьют Антошке, постное масло сметают враз. Также скупают крупу и сахар, конунга Сашу послали нах…, Саша (по-жизни колхозный пахарь), с телеэкрана заверил нас: «Только вчера ЕврАзЭС с Россией шесть миллиардов нас взять просили. С Путиным быстро вопрос решили, скоро валюта придёт в страну». Как оказалось – мозги нам пудрил, в дело с кредитом вмешался Кудрин, в общем, в пролёте «Великий Гудвин» - кто-то конкретно его «нагнул». Так что беда заходила с тыла.

Коля с друзьями попили пива, ётунам, чтоб не повадно было, врезали Мьёлльниром между глаз. По голове получив подушкой, Пушкин с Мариной искали кружку. Пушкина – к няне в его избушку: (будет долги возвращать за нас). Дали Марине стакан попкорна, смотрят, трезвея, на это «порно», делят на всех четверых упорно данного ранее им «леща». Пива – залейся, но нет закуски, это совсем не по-белорусски, всем им от этого очень грустно (после попойки и натощак).

Марина Славина:

Пушкин задал бы тебе острастку! Няне огульно настроив глазки, всё перепутал – и без опаски нагло Марине суёшь поп-корн. Пьяница горький, иди-ка спать-ка! Одина вовсе не кличут «батькой»; я не какая-то ренегатка: тему валькирий – волкам на корм?!.
Разве РагнАрёк – обед без гречи? Один бы врезал за эти речи, Мьёлльнир для этого обеспечен – Тор, как известно, отнюдь не жмот; тяжко придётся, небось, без шлема? Сам же накликал себе проблемы, зная, что если меняешь тему – можешь подняться на эшафот.
Лучше признался бы, викинг Даниш – ты на Марину пока не тянешь, просто не знаешь иных пристанищ, где не дают, обещая, в глаз…)))))) Я же – устала от этой хрени; мало ли прочих стихотворений? Переместим атмосферу прений в их ожидающий мастер-класс?

Danish:

Да, признаюсь, отошёл от темы: так уж сложилось, в стране проблемы. Хренью, порою, страдаем все мы, тут не поможет ни щит, ни шлем! К теме валькирий вернёмся вскоре. Руны красуются на заборе, О́дина выведены рукою: «если напился, то нет проблем»!
Как он, Марина, попкорн с лещами? Ладно, валькирии снова с нами. Девять подружек, блестя щитами, дружно на викинга Колю прут. Шлемы с крылами из оригами, Пушкин без кружки верхом на ламе, Черти с рогатыми пирогами – викингу Коле пришёл капут! Всё, я пошёл открывать порталы! Эта когорта меня достала! Тщательно смазав подошвы салом, стану показывать мастер-класс. Твой я, Марина душой и телом, классно флуди́тся нам между делом! В качестве нового беспредела может, замутим дуэль сейчас?

Марина Славина:

Коля, штудируй дуэльный кодекс: женщине бросить перчатку – вроде, верх неприличия и приводит просто к фатальному резюме. Имидж подпортят кривые толки: «Ётуны - точно хмельные волки» - бродят, буянят, пока не щелкнешь стеком вербальным их по «корме». Кто секунданты? Фенрир и лама? Няня Арина домыла раму, Пушкин от Геккерна девять граммов принял на грудь, вот и весь итог. Хочешь сравняться с поэтским гуру?
Гордо погибнуть, ведь пуля – дура. Мне же приятно – украсить шкурой скромный валькириевский чертог)))

Ирина МелNik:

Ну вы даёте, Марина с Колей! Пушкина мы изучали в школе, Одину сколько лет?. Коля, сгустил ты напрасно краски, Путина вижу в броне и в каске, "Гудвина", вроде - нет. Ночью, читая такие вещи, кажется завтрашний день зловещим, даже пишу в строку. Слушая вас, так и лыко в строку, но Рагнарёк тут с какого боку?! Ладно, мерси боку. С вами тягаться в формате этом, равно, как в небе словить комету, выдернуть, как чеку. Мне неписучесть моя порукой, может, набью на досуге руку, стану писать, как вы. Ну а пока, как нетленный Пушкин, с няней своей зареву в подушку и, на манер совы, очи таращить на тексты стану, завтра, клянусь, я пораньше встану, всё, что пишу, сотру.

Danish:

Кризис прошёл позапрошлогодний, мы вспоминаем его сегодня. Жаль, что доходит – заднепроходне «Гудвину» этот урок, увы! Тот же событий набор, примерно, плюс – арестованный Баумгертнер… Давит на наши больные нервы неадекватный ответ Москвы. В стенку упёршись рогатым шлемом, Один решает свои проблемы. К ётунам посланы вся и все мы – попировать бы ещё чуток! Белою пеной исходят кружки, ну, а по счёту заплатит Пушкин. Но неизбежен конец пирушки – пендель волшебный и рогнарёк.
На ночь читая такие страсти, хочется в кому скорее впасть, и больше не видеть Фенрира пасти, чувствуя - близок финал Вальхалл. Сгинем же, как дважды два – четыре! И не дождёмся своих валькирий. Даром, что громко звучит в эфире самодовольный поток похвал!
Страшно, но в том, что случилось с нами, мы виноваты, конечно, сами. Если придётся держать экзамен – твёрдо усвоили, who is ху. Разум вещает: «По шапке дай им!» Но толерантность пока мешает. Жаль, не коснулась чума свиная тех, кто бесчинствует наверху.
.............................
Опубликовано
Так напророчили руны