...как страшный зной сменяется дождем живительным к декабрьским календам, так неизбежно за погодой следом здесь зреет бунт с очередным вождем. Мой Ливий, я уже пятнадцать лет служу тут Риму, гражданам и трону. И нет тропы, которой я не тронул, дороги, где я не оставил след. Я знаю в сих краях наперечет богов, царей, разбойников, пророков... Но в этом знаньи никакого проку, поскольку я не понял, что влечет их, земледельцев или пастухов, брать в руки нож и резать среди ночи тех, кто иначе по утрам бормочет свои молитвы... Оных пустяков нам не постичь. Нет, не перевелась пока резня в традиции латинян, у нас еще не то на Палатине, но все-таки за деньги или власть. А здесь... Нет, здесь земля сама растит их скудно, скудость множит зависть, и нет бы жить, страстями не терзаясь, рожать детей да воздвигать дома... Дома, мой Ливий, в коих можно жить, не храмы для жрецов и прочей гнили, которая их стравливает... Или посмертные сулит им миражи... Земля дрожит от поступи когорт, которые несут им свет из Рима. Тиберия страна необозрима, в ней счастлив всяк - фракиец, галл ли, гот. А здесь... Нет, факел Рима не погас, но я уже предсказывать умею, когда Моав пойдет на Идумею, чтоб после вместе броситься на нас... Нет, то ли дело наш извечный гам, безумный пир без края и предела... В гулящем Риме никому нет дела, каким ты поклоняешься богам, пока звучит веселый звон монет... Но веришь, Ливий, здесь они упрямо несут монеты и животных храму, как будто в них и искры жизни нет, а есть лишь закорючки их молитв, недобрый взгляд единственного бога, которого повсюду слишком много... Так много, что и рана не болит, и смерть не смерть, а долгожданный шаг в какой-то новый мир, где станет легче... Прошла война, мой Ливий. Недалече еще одна. Им драться - как дышать.
