Не слово было раньше – просто кайф. Он был везде – посередине, снизу, И сверху тоже. По-английски лайф Его потом назвали. Дали визы, Тому, кому Верховный разрешил – На год, на десять лет, на сорок восемь, И женщины, добравшись до вершин, Молчали так, что небо билось оземь. Молчали так, что золотым шнуром Прожилки проступали по проспектам. Любимая, с твоим-то интеллектом Наш кайф напомнит молнию и гром. Ты лишь молчи! Зажавши простыню, Терпи беззвучно трепет наслажденья. Не можешь больше? Ладно. Извиню. Как можно не кричать в свой день рожденья?!
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии:
Гаснут звезды в светлеющем завтра. Помолчим, от прохлады поёживаясь. Вы - эффект двадцать пятого кадра, Вы застряли в мозгу... так похоже на Вас - Растревожить слабеющий разум, Незаметно внедриться во внутреннее... Встало солнце. И птичьим экстазом Начинается новое утро мое.
Я себе устроил отпуск и в Сочах и в Гаграх И приехал отдохнувшим, посвежевшим львом. Назвала меня жена двадцать пятым кадром, И весь мир передо мной – в зеркале кривом.
Я сервант перевернул в собственной квартире, Натяжные потолки мигом растянул, И кричал: «И где они, те двадцать четыре?", А порой вообще орал: «Мама, караул!»
Я ковры сдирал с полов, я искал в подполье, Я взбирался на чердак, вылезал в окно, Я давал тебе дышать в трубку Раппопорта, Только ты смеялась: мол, все ушли в кино.
Я теперь все отпуска провожу с семейством. Посещаю с ним балет, хоть терплю едва. А иначе кадров тех будет хоть убейся, Хорошо двадцать четыре, хуже – тридцать два!
Сорок восемь лишних кадров Ты загнал в мою подкорку, И теперь я в зимних Гаграх Подвизаюсь в видах спорта, На которых раньше было Наплевать со всех высоток, А теперь я накупила Инвентарь и кучу шмоток. И звонят заимодавцы Мне теперь по сто раз на день, И грозятся, вот мерзавцы, Что в тюрьму меня засадят. Что могу я им ответить, Коль подкоркой не владею? Стану N-ною на свете Пострадавшей за идею!
Понесется двадцать пятым кадром Твой проезд по слаломному спуску, Выпивка, закуска, суп с онагром, После танцы с королем Блефуску, Дальше поворот бобслейной трассы С выездом на улицу Петрова. Кто такой Петров? Вот есть Некрасов. Ладно, разберемся. Будь здорова. В двадцать пятом кадре квас и пиво, А потом бассейн с морской водичкой. В нем друг друга любят два дельфина, Моментально вспыхивая спичкой.
В глазах дельфина замерла тоска. Померкли солнца радостного блики. Вон люди суетятся на мостках, Их толпы многоруки, многолики. В сетях... она! Прекрасна, молода, Вот только-только Жизнь могла начаться! Теперь бассейна тухлая вода Ей будет вроде воинского плаца. И станет на потеху богачам Она хвостом кидать цветастый мячик... В глазах дельфина замерла печаль. И... что это? Глядите... он же... плачет?
Помолчим, от прохлады поёживаясь.
Вы - эффект двадцать пятого кадра,
Вы застряли в мозгу... так похоже на Вас -
Растревожить слабеющий разум,
Незаметно внедриться во внутреннее...
Встало солнце. И птичьим экстазом
Начинается новое утро мое.
И приехал отдохнувшим, посвежевшим львом.
Назвала меня жена двадцать пятым кадром,
И весь мир передо мной – в зеркале кривом.
Я сервант перевернул в собственной квартире,
Натяжные потолки мигом растянул,
И кричал: «И где они, те двадцать четыре?",
А порой вообще орал: «Мама, караул!»
Я ковры сдирал с полов, я искал в подполье,
Я взбирался на чердак, вылезал в окно,
Я давал тебе дышать в трубку Раппопорта,
Только ты смеялась: мол, все ушли в кино.
Я теперь все отпуска провожу с семейством.
Посещаю с ним балет, хоть терплю едва.
А иначе кадров тех будет хоть убейся,
Хорошо двадцать четыре, хуже – тридцать два!
Ты загнал в мою подкорку,
И теперь я в зимних Гаграх
Подвизаюсь в видах спорта,
На которых раньше было
Наплевать со всех высоток,
А теперь я накупила
Инвентарь и кучу шмоток.
И звонят заимодавцы
Мне теперь по сто раз на день,
И грозятся, вот мерзавцы,
Что в тюрьму меня засадят.
Что могу я им ответить,
Коль подкоркой не владею?
Стану N-ною на свете
Пострадавшей за идею!
Твой проезд по слаломному спуску,
Выпивка, закуска, суп с онагром,
После танцы с королем Блефуску,
Дальше поворот бобслейной трассы
С выездом на улицу Петрова.
Кто такой Петров? Вот есть Некрасов.
Ладно, разберемся. Будь здорова.
В двадцать пятом кадре квас и пиво,
А потом бассейн с морской водичкой.
В нем друг друга любят два дельфина,
Моментально вспыхивая спичкой.
Померкли солнца радостного блики.
Вон люди суетятся на мостках,
Их толпы многоруки, многолики.
В сетях... она! Прекрасна, молода,
Вот только-только Жизнь могла начаться!
Теперь бассейна тухлая вода
Ей будет вроде воинского плаца.
И станет на потеху богачам
Она хвостом кидать цветастый мячик...
В глазах дельфина замерла печаль.
И... что это? Глядите... он же... плачет?
http://litset.ru/publ/27-1-0-18155