Век колесницы в былое канул – Мне предложили, мол, выбирай. Автомобилю, аэроплану Я предпочёл городской трамвай.
Просто мне нравится шум и грохот, Гром, столкновение острых льдин. Туго, со скрипом ушла эпоха. Я навсегда остаюсь один.
Сколько мне люди имён давали – Локи, Харон, Азраил, Гермес... Кто оказался в моём трамвае – Тот растворился во тьме, исчез.
Стелется след – световые косы, Пишет узорную вязь времён. Лязгнут на стыках пространств колёса – Звук отстаёт и летит вдогон.
Пыль вековую колёса взвили С дремлющих в прошлом дремучих лет. В мареве мельком – миры и мили... Вдруг на подножку вскочил поэт.
Он различает в дыре проёма – чёрной, как жизнь, и как смерть, глухой – взгляд старика и газон у дома, ящик с отрезанной головой. Где-то во мраке всплывают лица, тянутся к миру его слова. И шелестят в темноте страницы: маленький мальчик на шкуре льва, здесь – конквистадор, а в блузе серой – старый рабочий, что пули льёт, чёрные карлики жарят Пьера, Ромул и Рем... и расстрельный взвод. Взгляд опустив от иллюзий Майи, где по-дикарски поёт зурна, шепчет поэт, кулаки сжимая: «Остановите вагон, не на...»
Смерти не бойся. Не чувствуй злобы. Всё здесь рассчитано наперёд. Смерть как Медея. Рождает, чтобы Вырастить нас. А потом убьёт.
Как ни петляла бы, ни кружила, Как бы дорога нас ни вела, Но после Сены, Невы и Нила – Снова Исакия купола.
Значит, пленила нас кольцевая, И мириадами чёрных глаз Через глухое окно трамвая Вечность устало глядит на нас.
только песня звучит не наша:
"Ты не поздно, но и не рано;
хорошо, что приехал, Саша!"
Очень рада видеть и читать!
Спасибо, Алёна, давно не виделись
хоть и длинно, но моё)
Ну и моё, естественно
И здесь - здравствуйте)