Ко мне явился в гости странный череп,
Он в дверь входную тихо постучал.
Я не крестился, я не суеверен
Хотя бываю верен по ночам

Тому кто есть, кто ночь на день меняет.
Тому, кто в изголовье - как свеча.
Сидит, и добросовестною няней
Обогревает в тридцать три луча.

Ему я верю, он даёт советы.
Порой он неотступен, как репей.
Когда мне плохо, в облако одетый,
Он детским голосом хоралы любит петь.

Но не сейчас. Таинственно и споро.
Шурша костяшками о мерзкий балахон.
Бесплотной тенью. Зверем тихим, чёрным,
Гость проскользнул. Не думать о плохом.

О самом жутком. Страшном. Очевидном.
Не всякий сможет. Будто бы погас
Неяркий свет. И словно бы в гостиной
Двенадцать прорв разверзлись "бамц-бабамц!"

Остановилось что-то в подреберье,
Переместился местом потолок,
Забила крыльями никчёмина за дверью:
Завыла, заскулила "плох он! Плох!"

И быть тому, но в облаке табачном
(Присел, курил - лицо в лицо сидел)
Я разглядел в костяшках бездну фальши
(Нет- нет, нет-нет не быть со мной беде!)

Я не сажал с потомками деревьев.
Любимым - не успел раздать цветы.
И вот забилось громче, крепче – слева.
И пусть я не был никогда святым –

Я разминулся с костью безголосой.
В дверную скважину, в невидимую щель
Он выскольнул нечаяяно и просто.
Ушёл и растворился. Стал ничем.

О тот кто есть, как милостыню милость
подай свою на перекрёсте чувств.
Пусть будет полночь, пусть часы в гостинной
Ударят в гонг, и я перекрещусь.