Если мы все-таки жнем, что сеем, я однажды вернусь к тебе Одиссеем, оборванцем, бродягой в наряде жалком, Сен-Жерменом, вечным жидом, фаталистом-Жаком; не посмотришь даже, пройдешь, не видя, из кафе на свет предзакатный выйдя, улыбнешься, что-то сказав подружке, и небесный зодчий из снежной стружки, света в окнах, туч и подмерзшей влаги будет строить заново зиму в Праге, где фонарные тени длинны и шатки, надевать на крыши смешные шапки, подметать поземкой площади деловито... Я дойду за тобой до святого Вита, но зеленый намеренно прозеваю, и останусь глядеть вслед твоему трамваю. Двадцать лет - это двадцать зим, бесконечных, долгих... Даже если анамнез - недели винных паров и предутренних жарких догги - это нам не дает ничего в итоге, даже будь не в рванине я, в девственно белой тоге... Ты наутро вспомнишь, как накануне сильно мело по замерзшим Градчанам, где нам не увидеться, Пенелопа....
Потому что стихи самой высшей пробы.
Бесподобно!
Я бы не советовала Пенелопе вообще его ждать..
А уехать в Амстердам...