Ангел бьётся в стеклопакет аки чайка-птица. Оксана встаёт, ищет тапки и матерится. Проверяет – трусы на месте, а лифчик где-то. Сердито думает: и пофиг, что не одета.
– Чего тебе надо-то, чудо ты в перьях, вот ведь… Открывает окно, ангел падает комом подле, задыхается и трепещет, и шепчет: – слушай, нам тут нужны для плана простые души.
– Стучался к соседям, но там заклеено глухо, а тебе-то что, всё равно третий день под мухой. И этот твой мент приходящий к жене уехал... Пора, одевайся. Оксана: – Идиттапьеха!!!
– Мне завтра на смену, я крановщица так-то. Ангел: давай обратимся к суровым фактам: всё рушится, Третье транспортное уже в руинах, к утру от Москвы останется половина,
к полудню – от мира дай Бог, если хоть осьмушка. – Вот счастье-то, ты, летучая погремушка! Ох, если б вчера с прорабами не пила я... Дрянной ты гонец, и весть от тебя гнилая.
– Паспорт-то брать? Или как там у вас на небе? – Не надо паспорт, здесь будут лишь прах и пепел. Джинсы надень и свитер, иди за мною, как всякая тварь когда-то пошла за Ноем.
Выходят во двор, там пусто, все спят до смерти. Ангел колечко с ключами на пальце вертит. Оксана моргает: что, правда, на тачке ехал? Ангел ключом отпирает Оксане небо.
А там – какие-то стрёмные волонтёры – все белые, чистые, будто спиртом протёрты. Психологи, травматологи, санитары – тянут руки: а мы вас ждали, и ведь недаром…
Оксана кричит нутряное русское слово, бьёт ангела в глаз, разворачивается, и словно кварталы вокруг неё сейчас не пылают, итожит: идите вы с вашим бесплатным раем! Я рулила краном семь лет и не знала горя, хотела замуж и в отпуск, а тут такое...
Автор - ты прекрасен!
Будьте любимы и счастливы!