Нет на свете больше, Проперций, таких пропорций
счастья, чтобы умерить повсюдный прибой рыданий.
Время ходит по опустевшим улицам старым седым пропойцей,
потрясает своей жестянкой и вымогает дани.
Вид у времени страшен, и запах его болотен,
на досуге от дел неотложных палаческих и острожных
время шьёт тебе саван из всех доступных ему полотен –
живописных, ножовочных, но в основном – дорожных.
Нет на свете больше элегий, Проперций, кинфий твоих и гостий,
просто август сменяется августом, в Риме жара – как в Риме.
Даже если радость какая заглянет в город нежданной гостьей –
он её не признает, оха́ет, и на порог не примет.
Так бы жизнь дожить и не видеть, какой за окном полыхает anno,
от событий подальше, в Калькутте где-нибудь или Кветте,
и, пока на площади славят очередного то ли Нерона, то ли Октавиана,
всё писать, и писать, и писать о том, чего более нет на свете.