«Ты уйдёшь.
И поднимутся скалы на стыках земель,
вдоль границ моего ледяного Эреба...»
Алекс Фо Ты уйдёшь, и... Никогда.
Не уйду, не надейся, не жди, не гони.
Не пугает меня ограниченный глетчер,
что под крышей небес ледяные раскинул клешни,
заслонив твои плечи.
Страх надёжной опорой мои принимают мосты -
не готовых к сожжению чувств и постыдных желаний:
я боюсь потерять всё, что входит в понятие ТЫ.
Просто – рядом с тобой так мелки
остальные земляне...
Никогда.
Сгустком времени Лету закупорит тромб,
но – ни тени сомнений:
остров твой не покину – нет смысла в подобном обмене,
если в круг интересов не вписан магический ромб.
Никогда!
Оператор души не меняет тарифов.
Гонит стадо барашков прибой
в мой закрытый атолл из колючих коралловых рифов...
Я готова и к шторму – но только лишь
рядом с тобой...
Удачи!
Спасибо, Виктор)
пысы - про последнее твое требование - снова-таки эмпирическим путем, на глазок не определяется))
А шо на глазок не определяется, меня всегда печалило.
"Везёт мужчинам - они сразу видят, какая у женщины грудь. А вот нас, женщин, всегда ждёт сюрприз"
на перловки ща гляну)) а стать-то носить надо, вон Иру спроси, хоть камыш шумит, хоть деревья гнутся, а девичьей стати хоть бы хны)))
Оль, я жеж теперь локти до хрящей сгрызу! Везёт! А тут от стати - пшык! Ни спереди, ни сзади... Ни один особь не то, штоп шею свернуть - взгляд не скосит!
Мариш, а чо иё несть-то? Стать фсмысли... В ладошку сгрёб и неси... И нет надёжи на иванов со степанаме, бо одне хачики да амиры вокруг! Дажы завалященькова конурбая на горизонте не видать! Ых, не свезло мне с лукаме, у них ить токмо кинжалы! Срашна - аж жють!
А вот за хачиков ваабсче соли понасыпала, эта ж боль моя, оне аки мухи вокруг мну вьютцо и не ведают, шта я их боюся
С уважением,
Спасибо, Серёжа)
в большей своей части мощной. Если по простому, то НМВ работа за исключением слабоватой концовки оч. Хороша
И чем тебя, Жора, не устроила концовка? По мне - логична. Не убойная? Что героиня, по-твоему, должна была сделать? Застрелиться? Наесться рыбы фугу? Или тихо свалить с атолла?)) Предлагай, а я рассмотрю))
Ага, надо написать типа: "Ну а если не выйдет, тебя удавлю колбасой"?)))
Георгий_Волжанин (16/08/15 13:34) •
Маргарита, огромное Вам спасибо за информацию)
Этот кулон купил в этом селении.
Да, ингуза там нет. Видимо, все дело в этом)))
Спасибо, Маргарита)
Спасибо, Маргарита)
(обычно и случается то, по поводу чего "никогдашничаешь")
Спасибо за стих!!! Задело, тронуло очень!!!
С уважением,
Спасибо))
Спасиб)
Никогда не уйду, никогда -
Понимаешь, мне некогда, Мэри.
Столько дел у меня, господа.
Самолеты мои, поезда,
Не рычите на старте, как звери.
Эти сборы, рыданья, о черт!
Неужели мне нечем заняться –
Телевизор, посуда и спорт,
Не разгаданный Мэри кроссворд
И любовные стоны в двенадцать.
Для решения этих проблем
Мне, наверно, не хватит и жизни.
Я останусь с тобой насовсем,
Не волнуйся, я много не съем.
А захочешь прогнать – только свистни.
По-английски не сможешь уйти,
Не прикроешься временем рейса.
У меня есть весомый мотив,
Чтоб потом не сказали, что ты
Испугался, как вирус – Курейта,
Этих сборов, рыданий нон-стоп.
Брось в кладовку свои чемоданы
И садись за обеденный стол –
Накормлю. Позабудь про бистро –
Там обычно в еде тараканы.
Приготовила мясо и торт -
Калорийны без членистоногих.
В них «полезный» для печени фтор.
Суп свекольный со ртутью протёрт…
Наслаждайся. Счастливой дороги!
Спасибо за эксп) Ты меня стимулируешь к написанию))
Какого же это случилось числа?
Не помню, не помню, не помню, родная.
Я встал ненаевшийся из-за стола,
Остатние крошки в ладонь собирая.
И думал, что ртуть это вовсе не то,
Что нежно ласкает желудок мужчины,
И долго ходил по гостиной в пальто
И голову кутал в чехол из овчины.
Но все же к обеду тебя я простил,
К себе подпустил и, лаская сумбурно,
Внушал тебе, Мэри, что женщина – тыл
Поэтов, от Данте и до Эренбурга,
Тебе прочитал я творенье «Бифштекс»,
Которое я сочинил в это утро
И, напрочь отвергнув намеки на секс,
Смотрел на тебя вдохновенно и мудро.
Но ты, не поняв ни страданий моих,
Ни яростных взглядов, любовь источала,
С восторгом про мясо прослушала стих
И «браво!» кричала. Ты «браво» кричала...
Потом мне яичницу с бромом дала…
Под вечер уже, ни к чему не пригодный,
Рыдая, сидел я один у стола,
Талантливо злой и безумно голодный.
Случилось всё это в канун Рождества.
Иными словами - святвечер, сочельник…
Объелся он так, что не лопнул едва.
А после по комнатам ползал бесцельно.
Сыграла и ртуть не последнюю роль:
бессонница плюс нарастающий тремор.
Когда усыпить не сумел димедрол,
пришлось прокрутить ему песни Сан-Ремо.
Наутро заметила полный завал
в его поведении - грянул делирий:
ковёр из овчины медведем назвал
(их схватки изрядно меня уморили).
Потом отыскал от рояля чехол…
Не вышло, увы, представление сфоткать,
как зрелый субъект, завернувшийся в холст,
взвывал на луну и выпрашивал водку.
К тому же балдел от какой-то чухни,
которую сляпал в момент пароксизма.
По-моему, стих назывался «Стрихнин».
А может быть, «Вёх», «Бересклет» или «Пижма»
Но я из стиха поняла только то,
что классно бродить по пустынным аллеям
в одном башмаке, несуразном пальто…
Дурман зря добавила в ужин. Жалею.
Не лучший мой праздник – не буду хитрить:
носился с ножом и меня закошмарил.
Вконец одурев, позвонила в ноль три.
И нас наконец увезли санитары.
Нас судьба не впервой к психиатру за ручку приводит,
Пусть не Смиты, увы, не Сережка и Танька давно*.
Раскрываем все карты: мы нынче Глафира с Володей,
Сумасшедшие жители полусела Моск-вино.
Мы учились с тобою когда-то в химическом вузе,
И оттуда на память мы взяли веществ образцы,
Вот и кормим друг друга с тех пор мы до приступа в пузе,
Подсыпая в пирог едкий натр, а уран – в огурцы.
Мы до тонкостей знаем любого эффект химиката.
От кетонов, к примеру, упрямо ползу на столбы,
От эйнштейния вою на красную рожу заката,
А от сильных кислот я рублю на кладбИщах гробы.
Ангелочком лечу в небеса, перепивши эфира,
Гастрономы крушу, проглотив на обед купорос,
А объевшись иридием, я понимаю, Глафира:
По культурному уровню я до тебя не дорос.
Вот и снова очнулись с тобою в больничной палате,
Ты не плачь, дорогая моя, это все ж не в тюрьме.
Я начитанный мэн – сразу вспомнил о Понтий Пилате,
Ну а Глаша читает на память стихи Мериме.
*См. стихотворение Марины Славиной Mr. & Mrs. Smith
http://litset.ru/publ/29-1-0-8566
Постараюсь разрулиться в реале и через пару дней ответить экспом. ОК?
Изгалилась судьба, учинив супергонки непрухи.
И не сразу поймешь, как кривая в дурдом привела.
Было скучное лето, жужжали навязчиво мухи…
Моск-вино… захолустье… развалины полусела.
Нам достался в наследство какой-то заброшенный домик.
Ни души по соседству, ни рёва машин – тишина.
От свободы балдели, И всё б ничего, вроде… Кроме
недостатка продуктов… И кстати пришлась бузина.
Дегустируя дозы, постигли секреты Вселенной.
От двух ягод - мозги непременно пускаются в пляс,
офигевшее тело парит над цветами сирени -
то ли крейсер «Галактика», то ли полёты шмеля.
От пяти - открывается вид на подвалы Уэллса,
привидения стонут и лезут к созвездию Псов.
Если сбросить – ударят в Медведицу, бубен и рельсу,
свяжут поясом Койпера - и космолётчик готов.
От десятка плодов появляются сверхчеловеки,
доппельгангеры множатся, словно семейство цикад.
Утром каждый из нас - адекватный, порядочный Джекилл,
а весь день приключения ищет злокозненный Хайд.
Десять ягод - и дождик идёт соком манговым,
Доппельгангеры в небе парят, словно ангелы.
Мы летаем на пару с Глафирой (Кефировной?),
Доппельгангеры в профиль нас фотографируют.
Вдруг какой-то мужик. Говорю: «Позови его»,
А Глафира в ответ: «Это дядька из Киева.
Это он бузину посадил в нашем садике
И взахлеб ел планктон, как киты полосатики».
Доппельгангеров я раздвигая невежливо,
Подлетел к мужику (он похож был на Брежнева),
Благодарность принес за улёты бузинные
Всем своим существом, железой эндокринною.
Доппельгангеры тоже смотрели внимательно
На отца своего (или просто создателя),
Просто молча смотрели и что-то кумекали.
Было утро, и к счастью они были Джекиллы.
Гликозид андромедотоксин - настоящий улёт:
пару дней организм исполняет свою хабанеру.
Принимаешь сорбент, и не светит летальный исход.
Зря полезли к болоту. Ведь раньше кружили над хатой,
разгоняли летучих мышей, а теперь - только жаб.
Принесло же из Киева этого дурня-когната -
порубал бузину, на корню истребил урожай.
Началась абстиненция, то есть банальная ломка.
Был опробован плющ, молочай, переступень и хвощ.
Не вставляло-не плющило, Тест был намеренно скомкан,
удалён и забыт, как отброшенный ящеркин хвост.
А подбел ничего – испытали нюансы психоза:
скрежетали зубами, лупили себе же под дых…
завтра в лес собираются - за Amanita virosa…
Доппельгангеры в шоке: откинут копыта, гаплык
* Amanita virosa – белая поганка, мухомор, смертельно ядовитый гриб
Балдеем от всего, чего попало,
И, если нет у нас в душе запала,
Мы начинаем подносить к лицу
Духи «Шанель», цветочную пыльцу,
Прокуренную куртку комбайнёра,
Ухоленные пальцы леди Квинт,
Разрыв-траву у нашего забора
И новый, маслом вымазанный винт,
Сережки ивы, крону эвкалипта,
Снега Тянь-Шаня и пески Египта,
И серу от вулкана в Бангладеш,
И сложенные крылышки надежд,
Шуршащий флаг республики Корея,
Порез на первом пальце скрипача,
Но отчего особенно балдею –
От запаха торцового ключа.
И вот на этом самом месте, Глаша,
Мы в стороны расходимся с тобой.
Тебя уносит гречневая каша,
Меня же ключ торцовый (торцевой)
с амбре и поситхана, и кимчхов -
последний пункт в злосчастной эпопее:
обнюхали от высохших духов
до щупалец осклизлого моллюска
и питчера, готового к броску…
Но было кое-что сильней, чем мускус,
чем меркаптаны, камфора и скунс –
портянки коневода дяди Вени
(простите за тупой натурализм).
Наркоз не слабый, вырубал мгновенно
и полностью – до положенья риз.
Мерещились корейские собаки,
приправленные густо чесноком,
порезанные пальцы в чёрных фраках,
совались к тем, кто с ними незнаком,
и предлагали гречневую кашу
с машинным маслом «Форда» леди Квинт…
………
На этом я закончу ералашить,
продолжим завтра стихотворный спринт.
Любовь уходит,
Народ бредет куда-то в гору,
И все на взводе.
Шагают добрые, как пони,
Со взглядом честным,
Со всеми Вильям Посторонним
И Неизвестным.
У них в руках флажки Кореи,
В глазах печалька.
Над ними, как надежда реет,
Большая чайка,
У них в руках для меры мира
Свои аршины,
Они бредут сквозь слой эфира
На шприц вершины.
Два эти Вильяма из сказки
Куда фактичней,
Чем океан народной массы
И гомон птичий.
И эта сказка так реальна,
Настолько зрима.
Ну что ж, полет идет нормально…
Посадка! Лима!
Посадка мягкая, ура!
Встречает Лима.
Слегка пугает мошкара
и влажный климат.
Но открывается обзор
в окошках смога,
как будто ветер их протёр
для нас немного,
чтоб разглядеть могли пейзаж,
толпу приезжих
с флажком Кореи (эпатаж!) -
на побережье.
И тех, кто так стремится вверх –
На Мачу-Пикчу.
Им после дождичка в четверг
врача покличут.
Ведь повело уже народ -
считать ступени,
и срочно нужен антидот –
прививка лени:
лежать на пляже в Малибу -
вальяжно, с понтом…
…..
Ну всё – проехали, забудь.
Хочу в Торонто.
Теперь Торонто нужен для Глафиры,
Поди подай Торонто для неё.
Пристала – не мадриды, не каиры,
А именно Торонто, ё-моё.
К чему Торонто? Вот ведь дурь накатит.
«Хочу в Торонто». Отдавая честь,
Я ей сказал: «Еще разок и хватит.
Я не ишак, чтоб мне на шею лезть».
А я-то на другое был настроен,
Совсем другой земельный регион.
Но взгляд Глафиры… Нас летело трое:
Глафира, я и Вильям Посторонн.
И вот уже Онтарио под нами,
Где табуны белейших лебедей,
Наполненное снами и мечтами
По небу пролетающих людей.
Мы медленно спустились искупаться
И пятна грязи смыть на голове,
И нас любезно приняли канадцы,
За исключеньем Посторонним Вэ.
Они его немедля посадили
В Центральную торонтскую тюрьму.
И этим нас совсем не рассердили –
Мы пожелали счастия ему.
А сами по Янг Стриту, по Янг Стриту
Шопинговали с Глашей что есть сил,
И я вдобавок к острому гастриту
И нервное расстройство получил.
Глафира тут же, пользуясь моментом,
Надела на себя шикарный лиф
И приказала: «В Эйр Канада Центр!
Там важный матч «Торонто Мэйпл Лифс!»
И стало там уже не до хоккея,
Смотрели все лишь только на нее.
А я сидел, от ревности потея,
И отжимал промокшее белье.
Я еле утащил ее оттуда,
Ее кокетству положив предел.
Так, нервное расстройство, так, простуда,
Да и гастрит я никуда не дел.
Ну а потом она ваще слетела
Со всех колес, катушек, каблуков –
Она в Масонский храм пойти хотела,
Я к этому был очень не готов.
Но все ж решился, помолчал немного
И вместе с ней явился в этот культ.
Гастрит, простуда, нервы, и в итоге
Я получил хронический инсульт.
Я никогда не полечу, Глафира,
То был последний наш с тобой полет.
Лежу в постели вместе с картой мира.
Компресс на горле, на затылке лёд.
Спасибо.