Не опишешь и не расскажешь - только вышептать, намолчать. Ожидания цвет оранжевый, словно крошево кирпича.
Вкус его - ни вина, ни сока, горько-кислый, коль долго пить. Режут мысли сухой осокой: "Чёт ли, нечет - всегда тупик." Сердце разуму не послушно. А безумству нельзя мешать. Расцарапываю я душу острым грифелем карандаша. Неумелы выходят строки, а из глаз все дождит, дождит... Исклевали б уже сороки слёзы-бусины на груди! Замороженный лиходеем мир промёрз до основы - весь. Мы в разлуке с тобой седеем, ожидая о встрече весть. В эту встречу, как в бога верю, так, как верит в тепло трава, что сыпучей позёмкой первой припорошена в Покрова.
Я бросаю на ветер письма. Написала уже тома... Ветер плетью нещадно высек, спрятав письма мои в карман, гнёт надежду берёзой долу, завывая, скуля в ушах. Но с упёртостью бестолковой приближаюсь еще на шаг
к переправе за перекатом у быстрины разлук-реки, вброд по травам, к земле примятым, меж поникших кустов ракит,
и ору : "Не дождутся люди, чтоб устала тебя я ждать!"
Неподсудны - пока мы любим. Что годов нам безликих рать? Паутиною время виснет. Знаю, скрипнет победно дверь...
Я тебя прождала полжизни, потому, что не верю в смерть.