...Норовят перетечь, перепрятаться в города,
устарев до беспамятства вслед за словечком «веси»,
заповедники дикого суржика и труда,
браков веры с поверьем и прочих культурных месив,
то есть – белые хатки, пшеничные латки сёл,
привлекающих бурной романтикой сеновалов,
но смурнеющих нынче от снежных погодных зол...

Только храм – деревянный утёс золотых нарвалов, –
полагаясь на святость икон и накрестных тел,
воскресеньями кормленных в этом селе скоромном,
относительно весел в обиде и тесноте,
нагнетаемых в воздухе полной луной огромной.
«Сколько помним себя, в околотке всё ночь да ночь,
да луна глупой курицей смотрит на звёзды-яйца.
А вдобавок стыдобой неслыханной нам дано:
здесь никто без насилия магией не влюблялся.
Если взгляду несытому кто-нибудь станет мил –
две горячих свечи загово́рно переплетают...» –
признаётся старушка-«сдавальщица» за дверьми,
так скрипящими, будто обязаны этой тайне
неотёсанным видом, стучанием в них разлук...
Всё узнает Бюро Изучения Аномалий.
Но выходит на скрипы старушкин приёмный внук –
и дыхания тут же становится мало, мало,
и лечу я, и падаю в тёплое море глаз,
и потерян весь мир в их тумане голубоватом...

Примеряюсь к луне.
Примерялась, да полегла
в неусыпном бою ватной куколкой на кровати –
и откуда-то вырвались бабочки страшных снов:
пропалённые крылья, хребты из больших иголок...
А потом – ухаха́ханье чьих-то наручных сов,
и зверино-утробный, поддверно-скребущий голос:
«Ничего ты не высидишь, девонька, ничего...
Длинны волосы выседишь начисто, да и только –
напускная семейность родительских очагов
в сотый раз повторит неспособных к любви потомков.
Одному – самоцвет, а другому – простой калач,
это чувство – насмешка. Придумано не затем ли?..
Я ведь тоже любила, любила... Но прокляла –
и себя, и его, и привязанных к этим землям...»

...Проклинали давно, и спасение не смягчить.
Я стою, а душа мимо пяток ползёт в подполье.
Он – напротив. Рука, зажигалка и две свечи,
а в глазах – шторм и холод… и ужас бездонной боли.
Так пугает внезапная пропасть за кромкой ржи,
так в лечебнице воет молчком наркоман на дозу...
То молитвой, то криком: «Возьми же! Приворожи!
Заплети нас в единое воском, пока не поздно!
Право выбора, воля – на кой они? Забирай!
Не смогу я любить! Я пытаюсь, но слишком сложно!..
Или вон убирайся, обратно в своё БИА!..
Как собака на сене!..»

...Ступаю по снежной крошке,
лунный свет стал тревожней и, кажется, чуть слабей,
а ночной горизонт красно-розовым соком брызнул.
Стены храма привидятся крыльями голубей,
звёзды – нимбами ангелов, ссора – началом жизни.
Непослушную прядь то потреплет, то приберёт
мягкой вьялицей... Радость поёт залихватской птицей,
что ничей
на него
не подействовал приворот.
Он свободен.
И верю – приедет в меня влюбиться.

______________________________________________________

4-й МПК (2018)