...И ты проснулся. Мчишься рассказать
в Фейсбуке, в Скайпе, в Вайбере и в Зуме,
что ты живей живых, а думал – умер
ещё четыре вечности назад.
Что раньше мир, скрутившись буквой «зет»,
лежал на дне, где только бесы-выдры.
Что мой крючок решительного «Выйди!»
выдёргивал тебя на этот свет...
(Ты рядом был – вот он в тебя и влез,
по жабрам дал – а встретил «здравствуй, кореш!»
Не о тебе моей рыбалки горечь,
уже переходящая в болезнь.)
В твоих словах мой образ так блистал:
гроза чертей, взрывница адских тюрем,
и лично для тебя – в миниатюре
повторное пришествие Христа...
(Какое там... Блатная Нефертить.
Но...) Ум уже упал, зайдя за разум –
колотишь по груди, горланя: «Лазарь!»

А я другого тщилась оживить.
Ох, не копти, душа моя, не вой,
в закат не улетай случайным рейсом...

...Я развела огонь. Ты тихо грелся
у яростного дыма от него.
Дым – это дом, сбежавший в облака.
Дым – это мы.
Мы – то, что оставалось,
когда и явь, и сны сжигала жалость –
обманка «на четыре кулака».
Любовь для нас по-своему проста:
притягиваться к горькому чужому –
несеновально чистому, большому –
и тяжко падать после воровства...
Пойму я, что и это хорошо.
Но лучше – чтобы тот, кто жив не к месту,
сумев непредсказуемо воскреснуть,
теперь хотя бы вовремя ушёл.