Жил на краю деревни немтырь Фома,
не было у Фомы ни голоса, ни ума.
Дом кособокий его обходили и стар и мал:
толку с того Фомы, коль ни бэ, ни ма –
ни погорланить песни, ни поорать на баб.
Мало того, что немтырь, так еще дурак:
по лесу ходит, ухи к деревьям жмет,
слушает да блаженствует, щеря рот...

а Фома вырезал из древесной плоти свистульки.
У каждой свистульки свой
голосок,
голос,
голосище.
Дул в свистульку Фома и
слушал,
слушал.

Из осины – голос свистульки млел,
трясся, как иудиных сорок тел,
из березы – тоненько, нежно тек,
будто с бархатцей девичий голосок,
из сосны – гортанно горчащее. Так
батя учит сына, а брата брат.
Из ольхи – гулил, трепетал на Ять ,
этот – детям-ангелам лишь понять.

Свистел Фома, свистел,
слушал Фома, слушал,
пока не умер.

Положили Фому в гроб,
приговаривая: «Мать его ёб…
лето хоть, слава Богу – земля мягка!
Да всё ж время трать на блаженного дурака!»
Потащили Фому на погост под зной, под дождь,
бабы даже плачут – человече все ж...
лежит Фома в гробу, гладит его рукой,
а прижмется ухом – голос какой глухой,
Сдавленный, мертвенный, ужас, мрак.
Думает Фома: «От какой дурак!
Не скумекал свистульку из дуба сжить –
уж давно бы услышали да пришли».