Лило, лило как из ведра, а в сточных сливах
дрожало эхо в три ручья и голосило,
и дом, волнуясь, повторял движенья стоков,
как будто в глубь земли стекал, сражён потоком.
Безвольно с домом падал вниз, не встав с коленей,
и тот, кто, заперевшись, жил безумной тенью.
Не помня света и тепла, и сна не помня,
он равнодушно измерял квадраты комнат.

Казалось, душу растоптать нельзя сильнее...

Когда дождём отмыло часть большой Вселенной,
то сразу вспыхнул яркий свет, как плед наброшен,
и, забывая о былом, затворник ожил.
Лишь дом верхушки черепиц подставил солнцу,
то рассмеялся от души неживший толком.
И залихватски засвистел довольный чайник,
над чашкою взлетевший пар играл с лучами...

И невесомо вдалеке скользили тени
былой любви, былых обид, былых мгновений.