В погожий майский день я умерла:
я так слезлива, чувственна, нелепа,
под чик-чирики птичьего сверла
оглохла, обезумела, ослепла.

Дорогой в ад всё-всё запрещено:
остаться, подавиться жалким словом.
Я плачу, плачет май - скулит щенком.
Чуть дальше музицирует беззлобно

за  тощим парком старенький мотор -
с грузовика развешивают флаги.
Народ, субботник - радостный декор,
и зелени чуть-чуть, а мне - неладно.

Идем мы со щенком, он майски глуп.
Пусть, наплевать, мне с ним немного легче,  -
плохие мысли ловит на лету
беззлобной пастью, что копилка мелочь.

Чуть отдышавшись, бедствую тобой.
Среди прохожих ищет взгляд усердно
твою походку, голос: - Боже мой!
Сошла с ума - "ни с кем" веду  беседу.

Мной обделённый, ходишь, спишь и ешь
не там, не с той, не то. Я знаю - глупо
намеренно оставленную вещь
искать, как портмоне, кусая губы.

Перетерплю тебя, как Божью месть,
и перестану плакать большерото.
У всякого глупца дорога есть
и  право покурить у эшафота...

Мой господин, вели мне быть с другим,
родить ему, судачить за обедом.
Прошу тебя вакансию слуги
заполни, а меня предай забвенью.