Поэт поэту говорит: «Брат, у меня душа болит...» Поэт поэту отвечает: «Молись, иначе полегчает...» Леонид Лютвинский
1 Летят от тебя журавли – на юг, Летят от меня – на север. Широк, необъятен надежды круг, Где места нам нет доселе.
Приветствуем каждого дня уход, Не жалующего встречу, И верим, что в песне безбрежных вод – Наш голос, един и вечен;
Что в дымках морских, разделивших нас, Сияет нам облик музы; Что мчит над землёй нас лихой Пегас, Времён разрывая узы.
И памяти боль не коснётся, вдруг Сомнения в ней посеяв. Летят от тебя журавли – на юг, Летят от меня – на север!
2 Есть в наших душах маленькие ниши, Где мы храним всё то, что не напишем, Не скажем, не нашепчем, не надышим И в мысли, во сто крат дыханья тише, Не облечём. И даже сновиденью Мы не доверим наше откровенье, Которое и сами не услышим, Когда вдруг запоёт оно в той нише, Любовью величая это пенье.
3 Оставь, Поэт, людское – для людей, Земным не мерь души своей владенья! Как ты, молил когда-то каждый день я, Чтоб путь мой был светлей и веселей.
Как ты, искал тепла я и хотел И музе поклоняться, и блаженству, Забыв о том, что слова совершенство – Лишь слову верно служащих удел.
Но, как и я, молю тебя, прозрей И небесами даденные крылья Не осыпай земною, бренной пылью. Оставь, Поэт, людское – для людей!
4 Нездешнюю жажду водой из колодца Ты не утолишь. Тоску, от которой всё бренное рвётся, Ты не укротишь.
С дороги, ведущей к небесным глубинам, Тебе не свернуть. А значит, мой милый, – с тобой по пути нам, И свят этот путь.
Обеты души, кои слышит Всевышний, И я уловлю. Ведь всё, что другим непонятно, излишне В тебе, – я люблю.
5 Иней, иней… Белый иней Сквозь безмолвие пророс. В сердце – дремлющей пустыне – Только ветер да мороз.
Льдом застыли страсть и жажда, А мечтаний круговерть Опустилась сном бумажным В нечитаемую смерть.
Сколько долгих зим им ныне, Знаешь только ты один, Сердца – страждущей пустыни – Бессердечный господин.
6 Давным-давно мы встретились с тобою. Не ночью то случилось и не днём, Не в летний зной, не стылою зимою, И не в дому – твоём или моём.
Мы повстречались там, куда не вхожи Ни боль, ни наслаждение, ни страсть, – Где время отпускает с миром вожжи, Над миром распознав иную власть.
Мы встретились однажды там, где места Ни звуку нет, ни слову, ни мольбе, И где лишь тьма глазам небезызвестна, Где нет ни мне названья, ни тебе.
Там, где губам не сдаться поцелую, Там, за нездешней памяти чертой, Там, где клеймит одна душа другую, – Давным-давно мы встретились с тобой.
7 Ляг, отдохни, усталый пилигрим! В дорогах не найти тебе ответа. Глаза сомкни – и двери отворим В дремоту, где с тобой поговорим О том, что есть реальность для Поэта.
Бродил ты через страны и века, Приют сыскать надеясь средь земного. Но всё, что ты нашёл, – лишь свысока Смеющиеся хором облака И отзвук не родившегося слова.
Роди его, роди его на свет! То слово есть о том, что слово – тленно, Что жизнь лишь там, где жизни вовсе нет, Но где вообразил её Поэт – Иль в сердца глубине, иль во Вселенной.
Спи, пилигрим, и в снах своих развей Сомнения о том, что нет людского В Поэте, лишь похожем на людей, Что жизнь его – иллюзия, но в ней И только в ней его реально слово!
8 Юдоль моей пожизненной печали Для глаз и для ушей земных сокрыта. Но знаешь – ты, что плачет Маргарита О том, что здесь её не повенчали Ни с Мастером, ни с крыльев белизною, Мелькнувшей за божественной спиною.
9 Тихим голосом, или шёпотом, Позовёшь меня в час предутренний. И на цыпочках я безропотно В сон войду твой, где скажешь мудрой мне:
«Мне любовь твоя – крылья белые, Уносящие в выси вечные, Но погибнуть мне за пределами Притяжения человечьего.
Отпусти меня петь о тщетности, Ликовать, скорбеть о законченном, А в предательствах видеть щедрости, Кои жалует добрый Отче нам.
Отпусти меня к одиночеству, Где и птиц не услышать пения, Но где свет его чудотворчества Озарит дорогу в прозрение.
К жизнелюбию, к гравитации, Где, не помня ни лет, ни имени, Через мрак души пробираться мне, – Отпусти меня! Отпусти меня!»
И скажу, тем речам не рада, я: «Отпущу я тебя, бескрылого. Не в полёте погибнешь – падая В притяжение сердца милого.
Отпущу я тебя. Но что потом Воскресит в тебе вдохновение? Тихим голосом, или шёпотом, Позовёшь меня из забвения!»
10 Вот и пришла пора проститься. Неодолимый океан Вонзился в сердце злобной птицей, Круша его самообман.
Всё померещилось: ночами, Когда открыт сомненьям путь, Главу склонив над письменами, Мой дух пытаешься вдохнуть;
Для слов, замёрзших в заточенье Холодной крепости ума, Дверь отворяешь в излеченье, Где лекарь – Истина сама;
И говоришь со мной, далёкой, О жгущей близости моей, О безучастья подоплёке И о подмене алтарей;
И плачешь тихо над листами Моих взывающих письмен, Где свет поэзии меж нами Недосягаем для подмен;
И в снов зовёшь меня пучины, Где песнь любви твоей вольна, Где отчуждения личины Срывает нежности волна…
Всё померещилось. Волнами Мне сердце хлещет океан! И вечен между берегами Непроницаемый туман.
11 Иллюзия... Её благодарю За то, что до сих пор горю, творю, Благословляю каждую зарю, Над миром в тихой радости парю, И всё ещё тебя боготворю, Припавшего с другою к алтарю…
12 Небесной гавани просторы Зовут корабль души моей. И от земных ему уж скоро Освободиться якорей!
Вплывёт он в царство голубое, Где счёт утрачен временам, Где, без сомнения, с тобою Не разминуться больше нам.
13 Скажи, Поэт: среди людей Зачем ты ищешь пониманье И измышляешь оправданье Непостижимости своей?
Зачем ты жаждешь их похвал И малозначащих восторгов, И призываешь музу к торгу, Дабы глагол бесплатным стал?
Зачем тебе мирской уют? Он приучает сердце к лени И ставит вечность на колени Пред скоротечностью минут!
И почему бежишь, Поэт, Из одиночества в веселье, Считав пустым его доселе – Для разносящих Божий свет?
О как, Поэт, знакомы мне Твои сомненья и измены! И я искал людские стены В их соблазнительной стране.
И я сидел у их огня, Внимая их речам нелепым. И я ступал в объятья слепо, Любовь – неволей бременя.
И я всходил на пьедестал, Земным признателен опекам. И я хотел быть человеком… Но им я никогда не стал.
14 К тебе через тысячи лет я вернусь, Как будто и не было этой разлуки! Быть может, метелью в окно я ворвусь. Иль, может, дождём упаду тебе в руки.
Иль, может, явлюсь чудотворной весной, Безгласно, безропотно вновь наблюдая, Как в сердце войти позволяешь другой И как в это сердце влетает другая!
А, может, лишь тенью твоей обернусь, Себя наряжая твоими чертами, Чтоб каждую радость и каждую грусть Впервые ты смог разделить между нами.
Но, может, прийти полнолунием мне, Чтоб ты, растревожен, о чём-то печалясь, Узнал меня вдруг – в сумасшедшей луне, Которая вовсе с тобой не прощалась.
15 Иными сыта хлебами, Омыта водой иною, Парю я под небесами – Над крохотною землёю.
Небес синева мне ближе, Но там, на земле, есть кто-то, Кто – если его не вижу – Лишает меня полёта!
Ему – все мои свирели, Все грозы и снегопады, Ему лишь поёт доселе Душа моя серенады.
А с небом прощусь навечно – Бескрылою песня станет, И с обликом человечьим В объятьях его увянет.
16 Йодом – ссадину, а любовь – Чем прижечь? Иль как груду плохих стихов – Бросить в печь?
Но сгореть ли любви в огне, Как стихам? Нет, расправиться с ней извне Вряд ли нам!
Ты отважнее не найдёшь Госпожи – Ни топор не страшит, ни нож… Что ж, скажи?
Что глаза ей навек сомкнёт И уста? Что желание в ней убьёт Жить до ста?
Всех сильней она – сквернословь! – Во сто крат. Йодом – ссадину, а любовь – Нечем, брат!
17 Божественность в себе открыв однажды, О праздном говорить всё невозможней. В земной любви дому одноэтажном Всё нестерпимей жить вне выси Божьей.
Всё тяжелей слепое вожделенье: Оно на бренность тем же отвечает. И всё невыносимей пробужденье Из снов, где сам Создатель нас венчает.
18 От тебя до меня – дали страшные. От меня до тебя – близь вчерашняя.
От тебя до меня – сны случайные. От меня до тебя – песнь венчальная.
От тебя до меня – высь миражная. От меня до тебя – дно бумажное.
От тебя до меня – слёз забвение. От меня до тебя – вдохновение.
От тебя до меня – мифотворчество. От меня до тебя – одиночество.
От тебя до меня – выбор правильный. От меня до тебя – Боже праведный!
От тебя до тебя – путь таинственный. От меня до меня – ты, единственный.
19 Господи, позволь сказать мне это: «Смутен путь – я след твой потерял. Господи, зачем меня Поэтом Ты на землю эту отослал?
Мне бы жить, не думая о свете На ночных дорогах бытия, И любить, любовью в сердце метя, А не в вечность, слогом вопия!
Мне б отведать нежности, и мне бы… Господи, прости, я изнемог. Скоро ль отзовёшь меня на небо, Где твоих не спутаю дорог?»
20 Нет, ничего тебе я не скажу. Ты знаешь сам: Тебе – как Богу, музе и стихам – Я не служу;
И для тебя, задувшего свечу, Алтарь мой пуст… Но с именем твоим, слетевшим с уст, С земли слечу!
21 А в девичьей моей не пахнет ладаном. И девичья моя видала разное. Там сердцем – ныне ветхим и заплатанным – Смеялась я, победы его празднуя.
Там простыни чернели от бездушия, Бесстыдства и значения двоякого. Там стены рдели, мысли мои слушая… Да, девичья моя видала всякое.
И всяких – безответственных, отчаянных, Безумных, неприкаянных, воинственных… Там целовала всех, поила чаем я, И называла каждого – единственным.
Там научилась лгать себе безбожно я, Не плакать о несбывшемся загаданном, Но верить, по секрету, в невозможное! Там, в девичьей моей с забытым ладаном…
22 С ума меня сводят свиданья с тобою! – То в вещих виденьях, то в снах чудотворных, А то меж светил на дорогах просторных, Где Всё и Ничто нам дано за чертою – За тою, которую Бог разрушает Для тех, кто любовь безусловно вкушает.
23 Хожу уже не по земле – Уже не страшно быть старухой, И не пугает ни разруха И ни отчаянье во мгле.
Нет ни пред чем боязни. Нет! Всё и Ничто – всегда едины, Как Бог – создатель той долины, Где смерть перерастает в свет.
Хожу уже не по земле – По первозданному истоку, Где свет поэтов и пророков И на моём теперь челе!
Но эта участь – не страшна: Всё и Ничто в себе приемлю, Как небеса приемлют землю, Где я – нужна и не нужна.
Не по земле уже хожу, А там, где таю, расщепляюсь, Твоими снами разлетаюсь И над тобою в них кружу.
Хожу по хладной белизне, Где ветер гласом человечьим Всё о полёте шепчет вечном И о любви – бессмертной мне…
24 Рукою до тебя не дотянуться. Не оттого, что мили между нами, Но оттого, что этими руками Мне ничего земного не коснуться.
В руках уже не чувствую я силы. Не чувствую и росчерка пера в них. И с музою бесплотною на равных Уже я говорю в небесной сини.
Но здесь не лишена ещё я места! Я просто научилась жить в паренье – Над всем, что в рук моих прикосновенье Не чувствует божественного жеста.
25 Аэропорт – Место взлётов и посадок, Место встреч и прощаний, Место, Которому лучше бы не было места В нашей истории. Аэропорт – Место, где взлетела надежда, Но никогда не приземлилась.
26 Нет меня больше на этой планете – Цепи потёмок упали, Сброшены памяти чёрные сети, В белое убраны дали.
Вижу: за белою аркой порога След мой белеет и тает, А между белыми ликами Бога – Белый мой голос витает.
Слышу: зову тебя белою нотой В белых ветров дуновенье, В белую сказку, где радость полёта – В том, что нам нет приземленья…
27 Иду к тебе через пространства По бездорожью вековому, Без подношений, без убранства, Но с тем, что глазу не знакомо:
Иду со знанием Творца я – В душе, бессмертьем окрылённой, Нетленным пламенем мерцая Над плотью, в жизнь ещё влюблённой.
Безгласна и почти бесплотна, Иду к тебе… Бесповоротно.
28 Ты!
Тот, который уже не существует для меня в отдельно сотворённой форме, именующейся человеческой плотью, но тот, который, как Бог, растворился во всех видимых и невидимых предметах, окружающих меня…
Послушай!
Что есть то желание, которое соединяет нас и одновременно разъединяет, подобно тому, как прорытые каналы сливают воедино моря и, тем самым, лишают их своей неповторимости?
Послушай!
Что есть та жажда, которую мы, надышавшиеся прожжённым воздухом и песком, испытываем глядя на испаряющуюся слезинку, вкус которой едва успевают представить и ощутить наши губы?
Послушай!
Что есть та любовь, которую не радостью мы воспринимаем, а болезнью, внезапно обрушившейся на нас и каждый день, по капле, высасывающей из нас силы и покой, предназначенные не для излечения этой болезни, но для сотворения Любви?
Послушай! И посмотри на мои глаза!
Разве они – не радость, обвивающая тебя, от пят и до чела твоего светлого, подобно разросшемуся винограднику? Разве стремятся они упрекнуть тебя в том, в чём ты не повинен? А ты не повинен ни в чём, ибо только Бог руководит твоими желаниями, и, если они чисты, втайне содействует им.
Посмотри и на руки мои!
Разве ты можешь сравнить их с колючими тростниками, преграждающими путь твоему одиночеству? Разве не похожи они на лепестки цветов, следующих за малейшим движением солнца и покорно склоняющихся к земле, когда подступает ночь?
Но ни глаза, ни руки, ни вся плоть моя – не есть Я, та, которую я искала столько лет и которая наконец–то нашлась...
Посмотри же на Меня!
Разве Я – не есть душа, которая покинула тюрьму, именующуюся человеческой плотью, подобно тому, как мысль разрывает оболочку слов и возносится к небу голосом, не слышимым даже тем, из кого он исходит?
Разве Я – не есть и твоё освобождение от тебя самого? От того, который каждый день смотрит на своё отражение и видит лишь конкретные формы и очертания; от того, который ещё не понимает своего присутствия во всём, что есть на земле, но едва начинает его ощущать...
Но не Я ли – есть всё то, во что вливается и всасывается твой бесформенный и вездесущий дух, подобно тому, как проникает и впитывается во всё существующее беспредельный и неопределимый наощупь воздух?
Да! Это Я – рождаю и возношу к небу твой неуловимый голос! Да! Это Я – разливаю тебя по венам всего земного шара! Да! Это Я – расторгаю твоими глазами все небесные таинства, дабы помочь тебе выпустить из твоей собственной тюрьмы того, кого я называю Истинным Тобой!
Освободи же того, чьё свободное парение есть единственный шанс для моего существования! Освободи того, кто своей недосягаемостью заставляет распрямляться и тянуться вверх самые чахлые и безжизненные ростки! И, наконец, я умоляю: освободи, выпусти на волю того, кому посвящается творенье Божие, ныне в облике моём существующее!
Да, я знаю: Я – как всё и вся – творенье Божие, Им создана и для Него существую.
Но разве Ты – не есть Бог?
Ведь я люблю тебя не как себе подобного, но как того, кому уподобиться желаю.
