Бывает так - говорить о жизни неинтересно от слова "нет".
Я постирал и повесил джинсы, а джинсы сыплют с балкона медь.
СмурнОе утро - не время реплик, стучу зубами: сырой балкон, голодный ветер рекламу треплет, девица бьёт до земли поклон.

Бежала мимо, чуть-чуть пониже чем полусонный, смурной поэт.
Три этажа. Вспыхнув чёлкой рыжей, разбогатела на горсть монет.
Глумливый ветер столь рад ошибке, что юбку рвёт вбок и вверх. Потом Неутомимой тугой пружиной, рванув что силы, задрал подол.

Мужчина, девушки, бабка с клюшкой, позвольте искренне вас просить -
Садитесь рядом, извольте слушать. Поэт расскажет вам про...Трусы.

Бывают трусы на поле боя, бывают, если кругом война.
Бывают трусы от алкоголя, не пьют полгода и баста, на!
Святого Грея встречает пристань, на берегу ждёт-пождëт Ассоль
В летящем платье, и чистом-чистом исподнем, белом - не это соль.

Поэт - сторонник благих прелюдий. Народ, не требуй и не проси.
Ни мне, ни Грею Ассоль на блюде не мнится, нет, а теперь..Трусы.
Трусы бывают чуть больше, меньше - такая прелесть, такая жуть.
Не в этом дело, пусть я помешан, девицу сверху, как гром, прошу

Из небоскрëбной кирпичной дали: "Остановитесь! Запрещено
Нам расставаться, вы пострадали, так станьте музой мне, и женой!"
Не испугалась, мелькнув тем самым, встав, повернулась: рыжей всех лис
Та, что нужна мне. Стрельнув глазами, чуть улыбнулась: "Спускайтесь вниз!"

Старушка, девушки, дед с открытым от восхищения ртом на бис
Вновь вызывают: "Читай!". Но критик вдруг появился и сразу - в свист:
"Милейший, это - белей чем голубь, летит по небу и не достать -
Так высоко...Вас читаешь - голо бесстыдно, пошло и вам под стать.

От вашей дури в грудине саднит. Хвалите женщин, их облик, быт.
Напротив, вы - созерцатель задниц, за эти вирши вас бить и бить!"

Тут брызнул дождь, ком толпы растаял. Я под балконом. О! Как рыжа!
Как улыбается! Не простая, Но небом данная. Как - нежна!
Пусть где-то критик, что муха, ноет. Пусть дождь и ветер. Но только - вжик: есть солнце рыжее и чудное. И оттого очень сладко жить.