Жил на свете цыган, был певцом он, да таким, что души рыдали, израненные его песнями.
Однажды арканом голоса он поймал норовистый ветер и подарил его, присмиревшего жеребёнка, самой печальной на свете девочке большеглазой, взял гитару и тихо ушёл куда-то в себя, в свою память, и больше уже не вернулся.
(Все песни и все дороги неизменно приводят к прошлому, туда, где по-прежнему живы сорванные цветы и скомканные улыбки).
А девочка большеглазая, не зная, куда он делся, певец тот волшебный, чей голос мог с месяца слизывать свет и раздавать его щедро сердцам, чьи костры угасли, - затосковала, бедняжка. И однажды, когда рассвет дремал на перине тумана, оседлала послушный свой ветер, и пустилась в далёкий путь искать умолкшую песню.
Не поэт ли назвал тишиною крики цветов и мёртвых?
Не художник ли боль написал задумчивым шёпотом листьев?
Не к губам ли молчащих и ждущих, как к дверям потайным, прижимается ухом всеслышащим ночь, чтобы в храме плачущих мыслей душу музыки различить?
Не таким ли и ты был, мальчик, чутким и осторожным? Ты замкнулся в уютном безмолвии, чтоб своё там учуять сердце, которое продолжает биться во мне и - поверишь ли? - всё ещё переполнено песнями и любовью.
Тише, друзья! Вы слышите? Летит норовистый ветер по холмам сердец ваших вешних, по бескрайним степям ваших душ, высекая копытами искры детских воспоминаний. Несёт на себе он хрупкую девочку большеглазую. Спешит она вслед за тоскою и не может понять, несчастная, что дорога её бесконечна.
- Не видел ли ты цыгана, чей голос красив, как ангел?
- Эх, девчушка с большими глазами, поскорей уезжай отсюда, ведь в наших краях и радость, и песни запрещены.
- Не проходил ли цыган здесь, пронзающий голосом сердце?
- О женщина, в чьих глазах - ничего, кроме слёз отчаянья (и где-то в их бурных волнах затерялась лодчонка надежды), зря вошла ты в страну эту мрачную: здесь у нас монастырский траур и молчанье уж тысячу лет.
- Не встречался ль цыган тебе грустный, разбивающий голосом небо на звезды, что падают в сердце зёрнами сладких надежд?
- Да, старушка с глазами такими глубокими, что и небо, и пейзажи моей ностальгии не смогут заполнить их, - я видел того цыгана! И душу его я помню, ведь был он мне лучшим другом. С тех пор даже в полном безмолвии мне чудятся дивные звуки.
Увы, тот певец уже умер, но, клянусь, его голос выбрал для жизни сердце моё! Я и сейчас слышу песню о девочке большеглазой, что летела верхом на ветре, о женщине одинокой, матерью так и не ставшей, и о старухе, нашедшей потерянный отзвук любви.
Да, печальная. Моя радость - это капельки росы на осенних листьях. Кстати, вы читали Исикаву Такубоку? Он писал танка. Вот где настоящие жемчужины печали!
Ну вот немного...
Исикава Такубоку
Не знаю отчего,
Я так мечтал
На поезде поехать.
Вот - с поезда сошел,
И некуда идти.
Льется дождь -
И в доме моем
У всех
Такие туманные лица. ..
Хоть бы дождь скорей перестал!
Ребенка побранят,
И он заплачет.
О сердце детских дней,
Далекое! ..
Как мне тебя вернуть?