Безупречный

Кто-то раскрыл ладонь и сказал – иди!
Пальцем тихонько ткнув напоследок в спину.
Шëл человек и знал – с кем-то он един,
кто-то не даст ему по дороге сгинуть.

Шëл, охраняя жаркий огонь внутри,
редких своих попутчиков опаляя.
Шëл человек не ведая, что творит
тот, кто свернул и тот, кто ушëл полями.

Не осуждая, не глядя им вслед, всегда
он ощущал себя от невзгод хранимым.
Рядом взрывались судьбы и города,
а человек упорно шëл мимо, мимо...

Шëл без сомнений, шëл до конца – один,
и, умирая, ждал от кого-то знака.
Кто-то раскрыл ладонь и сказал – иди...
И показалось, будто бы кто-то плакал.

Хранители

Не осталось слов, замирает речь.
По краям продавленный свод облез.
Слишком много выпало нам беречь
от тяжёлых падающих небес.

Уходящий свет бесконечно жаль:
подминая тяжестью синевы,
оседает небо – не удержать...
И его щекочет степной ковыль.

Бесполезно жалость сердца щемит.
Остаётся ждать и молчать навзрыд.
Бог давно покинул безумный мир,
без конца деливший его дары.

Не удержим свод - пропадëм и мы,
никому не видеть небесных врат.
Остаëтся только дождаться тьмы
и упасть изломанной куклой в ад.

комедианты

назначь мне встречу в домике чудес,
в скрипучем ненадёжном мезонине. (Геннадий Акимов, Комедианты)

поздно повозка сломана
ноги дорогу месят
мëртвой улыбкой клоуна
нас провожает месяц

в тучах нашëл проплешину
чтобы дразнить изгоев
кони умчались бешенно
к сытой свободе в поле

пахнет дождëм и донником
путь всë темней и круче
может, дойдëм до домика
может, дойдëм до ручки

зрителями и бурями
политы и помяты
в мыслях шаманы с бубнами
в жизни комедианты

разобщены и сломлены
в чьих-то жестоких играх
это же послесловие
или ещё эпиграф