1. СМАРТФОН

Я стою на мосту, вдыхая ледяную сырость декабрьского воздуха и вглядываясь в свинцовую поверхность воды: там, далеко внизу — городская река похожа на Стикс… Внутри ещё ноет обида. Перевариваю всё, что произошло на последнем совещании. Они договорились, не иначе! Молчаливый заговор я чувствовал кожей, входя в здание университета в течение последних двух месяцев.

Идя мимо, замедляет шаг усталый полицейский, подозрительно глядит в мою сторону. Останавливается неподалёку, положив ладони на каменные перила. Усмехнувшись, я зачем-то киваю ему. Он приветливо качает в ответ головой и с любопытством оглядывает серую водяную поверхность под мостом. Его озабоченное лицо как будто светлеет: я не похож на потенциального самоубийцу.

Низко опустив голову, я всё гляжу на воду и перематываю невидимую кассету в голове, на которой всё подробней проявляется каждое слово, жест, взгляд моих недругов, которых я учтиво называл столько лет коллегами.

Ветер на мосту свежий, холодный и тонкий, как сквозняк. Прямо под мостом, посередине реки, плывёт белый бумажный кораблик. Огромный, размером с рождественского гуся. Я глазам своим не верю. Это кажется невероятным.

В левом нагрудном кармане завибрировал смартфон. Миша. Мой бывший студент и ученик, один из первых выпускников, которого я до сегодняшнего утра считал своим человеком. Мне казалось, мы даже дружили.

— Слушаю… — произношу я, стараясь придать голосу безразличный, слегка покровительственный, тон.

— Андрей Борисович? Я хотел сказать, что от меня ничего не зависело. Понимаете, это давно витало в воздухе. Наверху решили, что смена поколений в руководстве пойдёт на пользу всему факультету. Это жизнь… В конце концов, это не конец света — вы будете преподавать, не нагружая себя рутиной. Чистое, ничем не обременённое творчество… У Вас ведь потрясающие лекции!
— Михаил Аркадьевич, каких поколений? Вы в своём уме?

Руки затряслись. Мне ещё нет и сорока пяти. Щенок возомнил из себя молодого Аполлона, хотя и ровесник моей жены. Всего пятнадцать лет разницы!

Обуздываю гнев и холодно отвечаю:

— Михаил Аркадьевич, когда Вы будете подсиживать декана, а со временем и ректора, советую выбирать более корректные оправдания Вашей подлости.

Нажимаю на кнопку. Всё. Сердце бухает в груди, будто колокольное било. Ощущение горячего стыда и унижения накатывает жаркой волной.

Дело было обстряпано безупречно: меня обсудили в самом доброжелательном тоне, указали на ошибки, посетовали на то, что я не справляюсь с объёмом работы. Всё время ссылались на Мишу: Миша сделал то и это, держит руку на пульсе времени… На самом деле Миша повел себя, как Крошка Цахес.

Всё, чего он добился на кафедре, происходило с моей подачи и с моей помощью. Я приглашал его домой. Не жалел времени на занятия с ним. Он незаметно стал другом дома. Я выхлопотал ему место в университете, брал его на встречи с нужными людьми, среди которых были весьма полезные чиновники. Я ввёл его, как ученика и друга, в узкий круг людей избранных, замкнутых, влиятельных в нашем деле. Помог с диссертацией, нашёл средства на издание книги… Делился идеями. Подсказывал их техническое воплощение, великодушно отдавал ему наработки, планы…

Миша был внимательным к деталям, добросовестным исполнителем — не отнимешь. Но — совершенно бесплоден в интеллектуальном смысле. Большая эрудиция, высокая трудоспособность, но — ничего своего.

Внутри посмеивается ехидный бес: вспомнилось, с чего начинал Миша научную карьеру. Он ещё студентом вовремя подносил графины с водой во время научных докладов, мыл стаканы в дни конференций. Я был тогда нужен ему, да. Как тяни-толкай.

От ощущения несправедливости у меня звенело в ушах и диафрагму внутри окатывало ледяным ожогом. Когда я последний раз так нервничал?

Смартфон завибрировал снова, сердце опять тяжело ухнуло и взлетело внутри. Чёрт, надо бы переложить в боковой карман. Говорят, это вредно, держать эту электронную штуку так близко к сердцу. Руки ходят ходуном, нажимаю на кнопку. Что ему ещё от меня нужно?!

— Алло… Алло, Андрей! — голос Алисы альтовый, дорогой, спелый, как у оперной примадонны. Смартфон выскальзывает из неверных пальцев. Я ещё некоторое время слышу её медовое «алло», улетающее вниз. На воде раздаётся всплеск. Растерянно провожаю бумажный кораблик взглядом, он уже далеко.

Полицейский издаёт что-то вроде: «Гм… Гм…», как вокалист перед тем, как запеть. Сокрушённо смотрит вслед улетевшему смартфону и изрекает:
— М-да-а-а… У Вас не лучший денёк, да? Сочувствую… Дорогая штуковина, наверное?
— Пустяки… — огорчённо отворачиваюсь я, чувствуя, что готов разрыдаться. Но это было бы так глупо, глупо и нелепо! Вымученно улыбнувшись, поворачиваюсь и ухожу, махнув ему рукой из вежливости. Дойдя до моста, оборачиваюсь. Полицейский стоит там, где мы расстались и смотрит мне вслед, расставив ноги и держа руки за спиной.

Машина не открывается. Чёрт, чёрт, чёрт! От досады я топаю ногой. Всё дело в проклятом смартфоне! Там хранится масса кодов, ключиков к моей повседневной жизни, клубок из нитей, связывающих меня с людьми: нужными, любимыми, полезными и — которые просто так, обитали в смартфоне, на всякий случай. Ещё — списки с научной литературой. Масса, масса нужной информации. Настроение портится всё больше.

Хорошо, что есть наличные. Машу встречной машине с шашечками. Как хорошо, что их вернули, теперь такси легко отличить от обычного авто. В этом есть что-то надёжное, устойчивое, из той, старой, жизни, где мы ещё не растеряли уверенности в собственных силах, и где не было этой унизительной, вызывающей тревожное чувство, зависимости от мёртвых вещей, умных скриптов и тонких микросхем.

Мы живём в старом центре, в сталинке, в просторной трёхкомнатной квартире, с высокими потолками. Здесь легко дышать. Вот и подъезд нашего дома. Выхожу из такси, за спиной мягко чмокает дверца. У скамейки, поставив чёрный ридикюль на холодную, окрашенную коричневой краской, древесину, стоит опрятная старушка, соседка. Вокруг неё весело тусит вертлявый той-терьер в красной фуфайке с белым бантом на спине. Увидев меня, он останавливается и приседает на асфальт.

— День добрый, Аглая Петровна, — вежливо здороваюсь я, на расстоянии чувствуя лёгкую неприязнь, — С наступающим…
— Здравствуйте, Андрей… — вежливо отвечает она, строго глядя на меня. — Взаимно.

Взбегаю по лестнице. В парадном гулко разлетается эхо моих шагов. Странно: мне почему-то легко и спокойно. Вот дверь, и на ней цифра «двенадцать». Ещё два дня, и в двенадцать ночи наступит Новый год. И мне ещё нужно купить подарки. Много подарков.

Ключ почему-то не хочет помещаться в замочной скважине так, как положено. Дёргаю, трясу рукой, пытаясь вытащить его и вставить заново. Из-за двери тянет ароматом чего-то мясного, вкусного. Доносится музыка, мой любимый Стинг. Shape Of My Heart. Дверь открываешь ты.

— Алька…
— Ну наконец-то. Андрей! Я уже волноваться начала!

Обнимаю тебя. Моё сердце червовой масти становится тёплым. На душе так спокойно, так легко. Тихо сжимаю твои плечи. Целую тебя в висок. Вдыхаю запах твоих волос. Они пахнут яблоками и чем-то ещё… Чем-то трогательным и забытым. Ловлю себя на том, что за много лет не спросил, какие духи ты любишь больше остальных.

Совещание. Сентиментальная повесть
Часть 1. Смартфон
П. Фрагорийский
из кн. Бестелесное