Я пишу, забывая, что дважды два
будет столько, сколь сложено в головах.
Подбираю рифмованные слова
ковыряясь в открытой ране

на душе. Только как на неё ни дуть -
всё болит. Излагаю простую суть
в тишине. Перерезан до горла путь -
только буквами на экране

всё кривляюсь, как будто бездарный мим
в пантомиме беззвучной. И черт бы с ним -
ведь стигматы вколоченных парадигм
ни залить, ни зашить, ни спрятать.

Остается, мечась, как больной в бреду,
их держать беззастенчиво на видУ.
Ведь на счастье (а может быть, на беду)
не положено мне по штату

отступать от предложенных свыше тем,
нарушать распорядок привычных схем.
И, наверное, так будет лучше, чем
выворачиваясь наружу

обнажать беспроглядную темноту,
разрушать полусбывшуюся мечту.
Все терзания, если начистоту,
просто буря в зловонной луже -

лишь заляпаешься, находясь вблизи.
И зачем же я, если меня спросить,
достаю всё исподнее из корзин
да торгую душой навынос,

уповая на "если бы да кабы"
как блаженный на паперти. Может быть,
сортированный сор из своей избы
я напрасно наружу вынес?

Впрочем, вынес, так вынес. Пускай лежит.
Два и два не сложил... Нужно дальше жить.
В пустоте, резонирующей в тиши
есть и мысли иного толка

что обвили, сжимая грудную клеть -
не сказать и не выдохнуть, не пропеть...
Ну какой я, скажите, к чертям, поэт?
Раз не признан.

P.S.
И жив так долго?